Игры на раздевание - [47]

— Викки… Где Викки?

Глава 31. Smile… you're beautiful when smiling!

Любовь Герды безропотна и безгранична, потому что именно её голос отвечает ему:

— Она здесь.

Теперь все они поворачивают головы, рыщут глазами в поисках меня, и я, преодолевая их взгляды и отрицательные на свой счёт мысли, иду к его постели. Вдруг снова слышу его голос:

— Выйдите все. Быстро, — приказывает.

Секунда, когда я вижу его глаза, в который раз переворачивает мой узкий и тёмный мир с ног на голову, убеждая в том, что ничего я не смыслю ни в людях, ни в их ко мне отношении — мне хочется залезть в его взгляд, как в тёплую норку, свернуться калачиком и мирно уснуть. Спрятаться.

Кай снимает кислородную маску и улыбается пересохшими губами. Господи, он мне улыбается. Я подхожу ещё ближе, потому что теперь для меня полно места — все вышли, послушались. Кай сам находит мою руку и сжимает её. Тепло его ладони и пальцев, контраст силы и мягкости давно забывших физический труд рук становятся для меня ещё одним откровением.

Я до скулежа отчаянно желаю стереть события последних месяцев. Если б только можно было всё вернуть если не в исходную точку, то хотя бы отмотать на полгода назад…

— Кай… — слов, которые мне нужно ему сказать, много, но ком в горле мешает даже дышать, не то, что говорить.

— Со мной всё будет в порядке, — его пальцы сжимают мою руку ещё крепче. — И с тобой всё тоже будет только хорошо, — обещает.

— Как ты себя чувствуешь?

— Дерьмово… в целом, но особенно где-то слева… в районе ноги.

Я приподнимаю простынь, которой он накрыт, и вижу обширную повязку на его бедре. На фоне белой ткани расплылось бледное, розовато-коричневое пятно сукровицы. Размер повязки не оставляет сомнений — там перелом, возможно, и не один. В самое ближайшее время ему предстоят операции, а после них — до трёх недель лежачего режима и долгая реабилитация.

— Я теперь инвалид? — спрашивает меня с каким-то надломанным сарказмом.

— Вряд ли. Современная медицина способна на чудеса.

Кай пытается улыбнуться, но я вижу, как тяжело ему это даётся — слишком много боли. Причём не только физической.

— Лейф считает, мне нужно забрать вещи из твоей машины, — делюсь.

— Не думаю, что тебе стоит тратить на это время. Там ничего ценного нет.

— Он ищет твой ноутбук…

— Понятно. Тогда помоги ему, — кивает.

И мы зависаем в полнейшей тишине, глядя друг другу в глаза. Смотрим, не отрываясь, сжимая ладони.

— Меня тошнит, — внезапно признаётся. — Сильно. Можешь позвать медсестру?

— Конечно, но я могу и сама…

— Просто позови медсестру, Вик, и…

— Что? Что ещё? Говори!

— Улыбнись. Ты очень красивая, когда улыбаешься… помнишь?

Вряд ли. Но сейчас улыбаюсь, потому что такое количество доброжелательности в глазах самого близкого человека, не может не вызывать улыбку.

— Сейчас езжай домой, хорошо? Уже поздно и тебе нужно отдохнуть и мне… тоже, — выдыхает.

— Я вернусь завтра, — обещаю ему.

Он согласно кивает, облизывая губы:

— Не забудь про медсестру.

Глава 32. Время надежд

Тринадцать лет назад

Hammock — Oh John (Reinterpretation) | Far Cry 5: We Will Rise Again

Я помню то время, время надежд. Время беспечной молодости, бурлящей идеями, планами, устремлениями. В тот период Кай хотел только три вещи: секс, еду и чтобы ему не мешали работать.

И я помню день прорыва. Первый успех моего супруга пришёл к нему из Китая — накануне Чемпионата мира по футболу компания посредник заинтересовалась игрушкой для смартфонов с соответствующей тематикой. Самым смешным в этом событии оказался тот факт, что из всех реализованных проектов именно этот оказался самым простым и бестолковым. Однако после серии доработок он принёс Каю и команде первые сто сорок тысяч долларов. Команда в лице Лейфа, Олсона и Дженны отказалась от своей части гонорара, пожертвовав их Каю для рекламы и продвижения бренда Optix. Первый успех открыл и двери банков, так что уже через год свежесозданная компания выпустила более двадцати относительно успешных проектов, три из которых попали на первые места рейтингов.

Он никогда и никому не показывал слабость. Кроме меня. Я видела его всяким: триумфующим, довольным собой, уставшим, кипящим идеями, разочарованным, уничтоженным, обозлённым, раздавленным — любым. Потому что при мне он не боялся быть самим собой, расслаблялся, отпускал себя, не тревожась о своей цельности.

— Мне ни с кем не бывает так спокойно, как с тобой, Викки. Настолько хорошо, что глаза закрываются сами собой от удовольствия, — так он однажды описал мне проталины в «всегда собранном серьёзном успешном Кае», которые случались с ним только рядом со мной. — Каким-то неведомым образом ты — мой кабель к энергетическому центру Земли. Мой корень. Понимаешь?

Откровенно, я мало что тогда понимала в его признаниях. Моим фокусом были его губы, глаза, руки. Кай смотрел на меня, и мне казалось, что в его глазах я действительно необыкновенная — так много было в них тепла и возбуждённого блеска. В такие моменты, когда он смотрел на меня вот так, с восхищением, мне казалось, мои ноги отрывались от земли, и я могла летать, улыбаясь миру. Как во сне. Как в мечте.

Всё это было, и всё это прошло.