Игры на раздевание - [45]

— Он в порядке, Виктория. Ничего угрожающего жизни нет: ни тяжёлых черепно-мозговых, ни кровотечений, ни серьёзных повреждений внутренних органов.

— Что есть?

— Ушиб мозга средней степени тяжести, сломанные рёбра, перелом бедра, многочисленные ушибы, гематомы.

— Перелом бедра?

— Да, там всё серьёзно — кость раздробило. Сейчас его будут оперировать.

— Насколько серьёзно?

— Вплоть до инвалидности.

Инвалидность не смерть, я ехала сюда с другими мыслями, и сейчас рада даже таким новостям — главное, живой и будет жить.

— Все травмы с левой стороны — машина, вылетев с трассы, приземлилась на левый бок — это был самый сильный удар, потом его крутило, но относительно удачно. Главное, не было лобового столкновения. И ещё момент: в его крови алкоголь. Много.

Я закрываю глаза, Себастьян вынимает из моих рук папку:

— Вы уже в разводе… или сейчас разводитесь?

— Почему спрашиваешь?

— Кто-то из родственников потребовал не пускать тебя к пациенту. Если официально вы ещё не разведены, их просьба незаконна.

— Ещё не разведены!

Он же не подписал мои бумаги, только забрал их, трубочкой свернул, так ведь? Ты же не подписал их, Кай?

Кажется, я скулю где-то глубоко внутри: а что, если всё-таки…

В любом случае, всё это не так важно, главное, что Кай вне опасности.

В коридоре едва не получаю инфаркт, потому что в меня врезается нечто массивное:

— Господи, Лейф, что ты здесь делаешь?

— Ну… вообще-то, мой лучший друг попал в автокатастрофу.

— Ты меня напугал!

— Приношу свои извинения, не имел такого намерения. Я звонил тебе… несколько раз!

— Два. Мой телефон был в беззвучном режиме.

Он не спрашивает, где я была — глазами лучшего друга мужа уже вынесен обвинительный приговор.

— Что произошло, ты знаешь? — спрашиваю его, потому что остальное сейчас не важно.

И Лейф, очевидно, засунув своё мнение на мой счёт куда подальше, вполне мягко и даже в какой-то степени дружелюбно докладывает:

— Обе тачки всмятку, но Слава Всевышнему, никто не погиб. Все покалечились. Так больше не может продолжаться, Викки.

— Что ты имеешь в виду?

— Он был пьян. Самый серьёзный и разумный из всех, кого я когда-либо знал, гонял на своей тачке пьяным! Ты понимаешь? Могли погибнуть люди, не имеющие даже понятия о ваших проблемах, о чём он думал, вообще? Теперь его лишат прав, конечно, но в данной ситуации я бы благодарил провидение за то, что все живы.

Сморщив лоб и сдвинув брови, Лейф качает головой:

— Я знаю его почти всю жизнь: сесть за руль в таком состоянии — это не Кай. Это бред, нечто из ряда вон выходящее для него. Да ты и сама знаешь.

Да я знаю. Мой муж со всем своим воспитанием, по сути, очень серьёзный человек, ответственный.

— Всё это на двести процентов не моё дело, но Кай — мой лучший друг, поэтому молчать после случившегося не могу!

Моя нервная система натягивается, как струна, готовясь к обороне, но Лейф выдаёт совершенно неожиданное:

— Он любит тебя.

Затем, набрав в грудь воздуха и хорошенько подумав, добавляет:‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Он очень крепко тебя любит, Викки.

— Это заметно, — я машинально перевожу взгляд на подпирающее жёлтую стену воплощение женственности и заботы. И волосы у неё как будто стали лучше — это, наверное, регулярный секс с моим мужем пошёл ей на пользу.

— Ребята, я не понимаю, что происходит, — не унимается Лейф. — Клянусь, мне мозгов не хватает, чтобы врубиться, наконец, зачем вы оба это делаете?!

— Попробуй изменить исходный тезис на «Он тебя не любит» — и всё тут же встанет на свои места, — предлагаю.

— Верность данного утверждения пересмотру не подлежит, или я никакой на хрен не лучший друг, — морщится. — Кончайте сходить с ума! Вместе и поодиночке! Зачем вы так изматываете друг друга? Вам что, мало от жизни досталось?

— Не мало, — едва слышно соглашаюсь.

— Тогда зачем нервы друг другу рвёте? Кай совершенно слетел уже с катушек! Да я никогда в жизни таким его не видел: он же ни на чём не способен сосредоточиться, глаза стеклянные, как у зомби! А эта авария? Викки! Это же его крик, грёбаная попытка привлечь твоё внимание! Неужели тебе, женщине, это не очевидно? Вам же вроде как природой дано умение чувствовать такие вещи…

Если бы… всем дано, кроме меня. Я бракована, но Кай обещал счастье, убеждал, что и у меня есть на него право.

— Тебе нужно позаботиться о его тачке.

— В каком смысле?

— Ничего чересчур сложного или обременяющего — съездить на свалку и посмотреть, не остались ли в ней личные вещи, документы.

Это не приходило мне в голову. Мой зонт от дождя? Да на кой он мне? У меня их двести штук — из каждой поездки по зонту! Мой кардиган и пара шарфов на случай, если я забуду замотать свою шею дома? Да разве мало у меня барахла! Пусть пропадает на свалке.

В ответ на недоумение на моём лице он добавляет:

— Прости, но у меня нет никакой возможности этим заниматься — дел по горло, все встречи Кая и не только теперь на мне. В машине должен быть его ноутбук и телефон — здесь их нигде нет, я уже искал.

Я чувствую её взгляд спиной, оборачиваюсь — да, это она — мать моего супруга — Камилла Керрфут. Я знаю, ей есть, что мне сказать. Много чего. Собственно, именно по этой причине её губы побелели и почти исчезли от напряжения. Вижу, она держится изо всех сил, и когда Дженна покидает нас в направлении мелькнувшего за углом зелёного костюма медсестры, я слышу натуральное змеиное шипение: