Игры на острове - [33]

— Маленькое орлиное гнездо Нелл, — усмехнулся Тэлли, бессознательно задевая чувствительность Нелл к опекающему тону. — Можешь там наверху уютно устроиться со всеми своими лоскутами и любовными романами.

— Да уж, — сделала она гримаску в ответ на снисходительный тон брата. — Маленькая Хозяйка вяжет в мансарде, сидя в кресле-качалке, пока Большой Брат бесится, наминая свои шары в спальне на первом этаже! Давай, Тэлли, пока мы здесь, продолжай действовать, как привык. Утешай себя тем, что когда Маленькая Хозяйка занимается грязными туалетами и простынями, мужчина имеет дело только с важными вещами — вроде винных бочек и балансовых отчетов!

Тэлли выглядел задетым и ошарашенным:

— О чем ты говоришь? Как мы до этого докатились?

— До этого докатились, потому что ты предполагаешь, что будешь заниматься умственной работой, а я буду делать грязную. И ты ее делаешь, верно? Сколько ты уже здесь находишься — две недели? И когда ты пропылесосил в доме или приготовил еду, не говоря уж о том, чтобы очистить уборную!

Такая критическая минута должна была наступить. В крошечном домике они жили вдвоем, а привыкли жить каждый своей собственной жизнью (хотя Тэлли жил не один, но, по крайней мере, каждый жил, как хотел), но стили их жизни были совершенно несовместимы. Нелл злилась из-за привычки Тэлли жить в постоянном шуме (телевизор, стереоустановка, радио) и в постоянном беспорядке (грязная одежда, невымытые бокалы из-под вина, вонючие обрывки газет из-под рыбы и чипсов). А Тэлли бесился из-за неуправляемой страсти Нелл к аккуратности, ее тяги к дневной рутине и ее привычки есть. Тэлли ел, чтобы жить, а Нелл жила, чтобы есть. Ему нравилось поесть быстро, когда он был голоден, пусть хоть рыбу или чипсы. А Нелл любила приготовить блюда из свежих продуктов, даже здесь, где единственными приспособлениями для стряпни были походная печь и тостер. Образ жизни у них всегда был разным, и в этом отношении ничего не изменилось. И более того, невзирая на многочисленные просьбы, Тэлли появлялся в туалете только затем, чтобы его заполнить!

— Перестань злиться и не действуй мне на нервы, — горячо огрызнулся Тэлли. — Я сделаю, что мне положено, когда до этого дойдет дело. Зачем держать это место в таком порядке, как в книге по образцовому домоводству, если мы так или иначе через несколько недель отсюда выберемся?

— Это не только уборки касается, это твое отношение в целом! Либо мы тут на равных, либо мы вообще тут не будем. Ведь не в игру мы здесь играем. О, я знаю, что ты думаешь: это все большая забава — секс под душем и любовные игры в рододендронах, и это все будет. Но это нужно организовать так, как надо, и чтобы это сделать, мы должны работать вместе. Перестань ко мне относиться как к девчонке, предоставив мне устраивать все домашние дела в то время, как ты сам сосредоточился на том, что считаешь делом важным. Нам все нужно делать вместе, или же ничего не получится, Тэлли. Тебе пора начать выполнять свою долю работы по дому!

Тэлли отреагировал в своей обычной манере на то, что он называл «женскими вспышками гнева». Он наорал, а потом ушел.

— Господи, вы, женщины, все одинаковые, — завопил Тэлли с неожиданной яростью. — Если вы не хнычете, что толстеете, то жалуетесь, что всю тяжесть тянете вы! Послушай, дорогая: я не собираюсь к тебе придираться. Мне все равно, какие комнаты ты занимаешь или как собираешься жить. Ты можешь тратить сколько угодно времени на эту проклятую печь и кормить себя, дуру, и ты можешь крутиться до посинения, подмывая и подтирая, пока ко мне не цепляешься. Вот что я тебе скажу — я тебя не прошу это делать и не буду чистить этот гребаный туалет!

Закончив говорить, Тэлли пошел к двери и захлопнул ее с грохотом.

Безошибочно чувствуя, куда идти, он двинулся в пивной бар. Это была прогулка на километр пути, достаточная для прочищения мозгов, по проезжей дороге через мост, в центральную деревню Сэлэк, которая славилась своей «Гостиницей Оссиана». На самом деле это была вообще не гостиница, а бар для местных рыбаков и фермеров. Тэлли не хватало того, почти исключительно мужского, общества биржевиков из Сити, а также расположенных поблизости от Сити ресторанов и винных баров. Он уже начал осознавать, как резко он изменил свою жизнь, и ему нужно было найти мужскую компанию, беседа в которой предотвратила бы его от зацикливания на пути спорта. У Тэлли не было в привычке обдумывать проблемы или их обсуждать; он от них просто уходил в надежде, что они решатся сами собой. И вот в таком расположении духа он второй раз встретил рыбака Мака Макферсона.

В баре народу было немного, и человек, который оставлял свой бот в Талиске, сидел в одиночестве, грустно размышляя над полупустой кружкой пива. Тэлли любезно ему кивнул, подошел к стойке бара и попросил пинту горького. Просьба была встречена ироническим фырканьем, но не со стороны бармена, молодого человека с хорошим цветом лица, который тотчас же стал наливать, а со стороны рыбака Макферсона.

— Что-нибудь не так, Мак? — спокойно спросил Тэлли. Со времени покупки Талиски он только однажды разговаривал с «Рыбаком Маком», как он прозвал его, и все, что было им сказано, — это разрешение пользоваться пристанью.