Игры маньяков - [19]

Удивленный неожиданным выводом Никольского, Борис тоже встал.

— Сейчас придет мой помощник и покажет, где можно освежиться, — сказал Никольский. — Я присоединюсь к вам внизу через двадцать минут.

Без дальнейших объяснений Сергей оставил Бориса стоять на месте и вышел из кабинета.

Глава 12

Оставшись один в комнате, Борис снова посмотрел на картину. Довольно творческое предупреждение Никольского было ярким и ошеломило его своим почти жестоким оттенком. Это нервировало, как он и предполагал.

Он взял одну из книг, лежавших на библиотечном столе, и прочел название: «История, культура и обычаи эллинистической эпохи». Он пролистал его и увидел, что страницы исписаны коричневыми чернилами. Он взял другую брошюру: «Вестник ЛГУ: Этногеографическое исследование Анд и Кордильер». Опять же с большими комментариями. Он наклонился и посмотрел на раскрытую книгу с авторучкой как закладкой: «Сказка лжеца: история лжи». Еще заметки на полях коричневыми чернилами. Из соседней книги торчала дюжина маркеров: «Естественная история души в Древнем Египте».

Борис удивился. Он ожидал найти книги по разведывательным технологиям, криптографии, международной преступности, терроризму, торговле наркотиками… похищениям людей. Здесь ничего подобного. Но у Никольского явно были свои ресурсы. В комнате, где работали три помощника, должно быть, хранилось огромное количество информации, и он вспомнил, что в телефонном разговоре Никольский упоминал о своих архивах.

Тень в дверях заставила его поднять голову. Там стоял человек, которого он еще не видел у Сергея: бритый наголо молодой человек в поварском костюме сделал ему жест рукой. Он последовал за ним по балкону на другую сторону.

У него болела шея, и он почувствовал, как начинает болеть голова. Сняв галстук, он подумал о фотографии испанской вдовы и ее обезьяны и о том, как Никольский выбрал для нее место в своем кабинете, которое практически определяло характер этого места. Борис был уверен, что в этой картине есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд или на что намекает Никольский. И он был уверен, что в Сергее Никольском есть нечто большее, чем то, что можно понять, зная его всю жизнь.

Он последовал за бритым парнем вниз, в столовую, одна стена которой выходила во двор. Сидя в одиночестве, некоторое время он наслаждался подготовленными молодым поваром холодными закусками и пивом. Эхо негромкой музыки, доносившееся откуда-то из колоннад и затихавшее в глубине фонтана, было почти усыпляющим, даже успокаивающим. Затем, неожиданно, этот мимолетный покой застрял у него в горле, как рыдание, и он оказался на грани слез. Черт, что с ним происходит? Он поставил пиво и попытался взять себя в руки, сбитый с толку внезапным взрывом сильных чувств. Смутившись, он сглотнул. И снова сглотнул.

Пытаясь успокоиться, он увидел, как Никольский вошел через коридор и вошел в лоджию через двор. К тому времени, когда он добрался до столовой, Борис уже обуздал свои эмоции.

Никольский сел рядом с ним, и повар принес ему тарелку с ломтиками мясной нарезки. Он взял один из ломтиков копченого мяса, лежавших на краю тарелки, и капнул лимонным соком на него. Он съел несколько кусочков и продолжил разговор, словно и не уходил.

— Я расскажу вам историю о Рубене Израильянце, — тихо сказал Никольский, жуя мясо. — лет десять назад он на короткое время прилетел в Россию, чтобы быстро сделать дело и не оставлять следов. Тогда я увидел интересный пример того, как он работает. Это был один из заказов армянской мафии в Америке, но специфика была в том, что это была чисто армянская разборка. Рубен, разумеется, принял меры предосторожности. Я был в Москве по другому делу, но к тому времени уже достаточно насмотрелся на работы Рубена, чтобы отличить их от всех остальных.

Смирин внимательно слушал Сергея.

— Знаете, в культурном отношении армяне очень преданы своей семье. Они любящие и преданные своим детям, тетям и дядям, преданные идее семьи. Это справедливо для всех слоев общества. Замечательная социальная характеристика, которой могла бы гордиться любая культура. Но Армения — это культура крайностей, и это безусловно достойное качество имеет извращенный недостаток в криминальном мире как Армении так и Кавказа в целом. Когда преступное предприятие требует насилия, все понимают, что причинить вред семье человека-значит причинить ему боль самым глубоким образом. Так это делается с отвратительной регулярностью и предсказуемостью.

Никольский съел еще немного копченого мяса, задумчиво глядя во двор и опираясь на руки. Он продолжал:

— Жена врага убита. Его сестры, братья, дети-идеальные мишени. Часто происходит ужасные издевательства, и иногда жертва вынуждена наблюдать за всем происходящим. Знаете, в советское время была негласная инструкция у милиции — если зафиксированы какие-то издевательства над трупом, над гениталиями — ищите армянский след. Не слышали? Ну вот. Это духовно порочная вещь, предназначенная уничтожить человека внутри человека, его сердце сердец. Недостаточно просто убить его тело. Нет, они хотят разорвать и его душу. И если они найдут способ наказать его после смерти, они пошлют кого-нибудь, как говорится, прямо в адский огонь, чтобы сделать работу.