Игры людей - [20]

Ли шел быстро. Да ведь как ни спеши, от себя самого не убежишь. Март сначала выдерживал темп, а потом начал сдавать. Надо же, вроде и рана пустяковая, и практически уже зажила. В конце концов он взмолился вслед Ли, и тот остановился, как вкопанный, медленно повернулся и сообщил:

– Я дурак и скотина. Прости.

– Дурак – это понятно, – усмехнулся Март, – а скотина-то почему?

В город они вернулись еще засветло, нашли постоялый двор, сняли комнатку – одну на двоих, конечно, они всегда так делали, и давненько уже никто не подозревал их в противоестественных отношениях. Видно, в возраст вошли. Ли купил здоровенную бутыль с вином и повторил в ответ на укоризненный взгляд, которого не сдержал Март:

– Мне надо напиться. Сейчас. Один раз. Я понимаю, что ты боишься, но я клянусь тебе нашей дружбой, больше я не стану пить… так.

– Может, вместе?

Ли оценивающе его осмотрел и милостиво кивнул.

* * *

Они покидали Найкон, чтобы никогда не возвращаться. Конечно, Марту было неприятно. Казалось бы, он все понимал, знал, что именно так и будет, а если не точно так, то похоже, только сидела где-то надежда, странная, смутная надежда вовсе не та то, чтоб быть героем легенд или присутствовать на фресках. На боевое братство, что ли. Как бы там ни было, когда-то они дрались плечом к плечу, прикрывали друг другу спину, спасали жизнь – в общем, делали то, что всегда делают честные мужчины на войне. И, наверное, именно на это эхо дружбы втайне и надеялся Март. Не публично, а наедине. Ему было бы куда лучше, если бы Берт – не король Бертин, а именно Берт – на мгновение обнял его и дружески хлопнул по спине. И все.

Однако Март страдал от этого куда меньше, чем Ли. Тот вообще большую часть времени отмалчивался, даже когда они старательно и безуспешно напивались, и потом, когда они устраивали привал для очередного охраняемого путника. То есть болтать-то они вроде и болтали, и охраняемый не чинился, тоже охотно с ними беседовал, что-то рассказывал, о чем-то расспрашивал, вспоминал войну, нутром угадав в них ветеранов. Он-то не воевал, молод был тогда, но отец его пал при Сторше. «Повезло, – буркнул Ли, – а то б повесили». А потом взял да и поведал работодателю, как их самих вешали и как Март посмеялся стилистической ошибке хартинга. Нанимателя больше всего удивило, что Март настолько грамотен, что с тонкостях стилистики разбирается, а Ли, зараза, подначил Марта на чтение стихов. В красивой книжке была не только трагическая история о двух влюбленных, а еще десятка два избранных сонетов. Ли говорил, что сонет – это всего лишь стихотворная форма, очень трудная для поэтов. Наниматель слушал с удовольствием. Здорово Марта хвалил: мол, не опускается, что редко бывает в его положении и в его возрасте. Это почему-то задело. Далеко не всякий охранник непременно опускался при подходе к пятидесяти годам, а Март не был такой уж культурный, а если и был, то исключительно благодаря Ли.

Об Игре богов тоже поговорили. О ней вообще все еще многие любили поговорить. Даже юные эльфийские историки, даже молодые девки… ну, тем-то только дай поболтать о легендарных героях.

А Март бы забыл с удовольствием, только никак не получалось. Его забвение немного печалило, но вот Ли причиняло настоящую боль. Их наниматель о Марте Гаере не слышал – Ли специально интересовался. Поверил, что был еще такой парень, должен же кто-то сапоги героям чистить и коням корм задавать. И Ли замолк обиженно, а этот и не понял…

Когда они пересекли границу Найкона, Ли оглянулся и длинно сплюнул. Понятно. До последнего ждал, что Берт нагонит. А еще Марта обзывает наивным идеалистом. У Марта даже совсем нехорошая мысль мелькала: Берт каждую годовщину приезжает на место битвы при Сторше не для того, чтоб почтить память павших, а для того, чтоб в народе о нем еще лучше думали. Для него это давно минувшее. У него других забот хватает. Да и не был он при Сторше.

И ты хочешь, чтобы Ли принял этот клятый Дарсиар и через пятнадцать лет использовал свое прошлое для укрепления репутации? Ли?

И не было уверенности, что случится иначе.

* * *

Очередная зима прошла плохо. Нет, Ли не начал снова пить, просто не везло с работой. Чем-то не нравились они нанимателям. Возраст? Да самое то, лучше опытные мужчины, чем новички. Март, хоть и поседел, стариком все равно не казался и тем более стариком себя не чувствовал. Он вообще не видел в себе каких-то перемен: и выносливость осталась прежняя, и силушка, а мастерство – так и подавно. А про Ли что говорить, ему и вовсе больше сорока не дашь, такой же ловкий да юркий, как в молодости.

Как они ни экономили, деньги кончились. Пришлось даже разделиться: Ли пристроился к одной шустрой вдовушке, а Марта привечала хозяйка трактира. Противно было за счет женщин жить, а деваться-то куда… Привечать-то Марта привечали, а хозяйственными заботами нагружали сверх меры, так что он отрабатывал, а Ли морщился и ворчал, что тоже отрабатывает и скоро его вдовушка в постели совсем заездит, уж такая неукротимая, что страшно вечером возвращаться, хоть под кустом ночуй. Но под кустом было холодно, да и стража гоняла, так что Ли с мученическим видом тащился под бочок вдовушке, а Март с вздохом брал вилы и начинал чистить конюшни. Там его и застали два до зубов вооруженных господина со значками в виде скрещенных мечей – личная гвардия герцога Мика. Младшего. Фамиен тоже попал в мясорубку войны с хартингами, и кто прежнего герцога порешил, император или собственные подданные под шумок, – еще большая загадка. Так или иначе, Фамиену повезло, Игра кончилась до того, как герцогство раскатали в пыль, корону получил сын и наследник, и оказался он хоть и весьма крут, но поумнее папаши, и его-то не каждый второй лично придавить мечтал. Может, каждый пятый.