Игры Фортуны - [5]

Сон возвращал его в прежнюю счастливую и беззаботную жизнь, и мнилось лицо принцессы Анны, ныне — правительницы России, — веселое, милое, смеющееся. Как катались они вместе в санях, танцевали на балах, наступая друг другу на ноги, и как его прочили Аннушке в женихи! И как иногда, по словам отца, Аннушка даже говорила, что Петруша ей милее, чем признанный жених — герцог Антон-Ульрих Брауншвейгский. Но смеялась она тогда и над Петрушей, и над Антоном-Ульрихом, а любила, со всей страстью юности, саксонского посланника графа Морица Линара, блестящего кавалера и опытного соблазнителя.

А потом был Пелымский острог, тесный и грязный дом, где постоянно было дымно от плохо сложенных печей, караул днем и ночью за дверью, грубая брань и издевательства офицеров, приставленных «на неусыпную стражу» и одичавших от тоски не меньше узников, наушничество и мелочные склоки, доносы…  И гнить бы Биронам заживо в этом Пелыме, в доме, спроектированном изменником Минихом, лишившим отца власти, если бы к власти не пришла цесаревна Елизавета Петровна и не приказала перевезти бывшего регента Эрнста Бирона и всю его семью в Ярославль, где их существование уже можно было назвать жизнью.

Здесь было даже провинциальное подобие света, где младшее поколение Биронов сумело произвести нечто вроде фурора. Вместо опальной фамилии Биронов вскоре в северной ссылке оказалась сама Аннушка, кокетливая красавица дней былых и низложенная правительница, с малюткой-сыном, из колыбели возведенным на престол российский и из колыбели же ввергнутым в узилище, с мужем Антоном Брауншвейгским и «со всеми своими».

Быть может, и догнали Аннушку проклятие жестокой души императрицы Анны Иоанновны, беззвучно изреченное, когда по Зимнему дворцу[6] мимо залы, где лежало ее еще не преданное земле тело, проволокли ее арестованного любовника — регента Эрнста-Иоганна Бирона. И происходило это именно по приказу Аннушки, несостоявшейся Анны Второй, племянницы покойной Анны Первой! Во всяком случае измельчавший в заточении душой герцог Бирон и его совсем озлобившаяся супруга Бенигна встретили известие о падении своей обидчицы с такой безумной радостью, что их старшему сыну невольно стало совестно.

Сам Питер Бирон Аннушке зла не желал, даже в самые мрачные и отчаянные дни своей погубленной в ссылке юности. Как-то не мог увязать в своих мыслях образ веселой и нежной красавицы, чьи лилейные щечки он украдкой лобзал в укромных уголках бальной залы, с тем, что сделала она с их семьей. Наоборот, узнав о ее участи, ужаснулся: как же она, такая слабая, хрупкая — выживет в остроге, за караулом?!

Из ярославской ссылки семью Биронов вернул уже новый император Всероссийский, Петр III, свершавший все с мальчишеским упрямством наперекор желаниям и намерениям своей покойной тетки, императрицы Елизаветы Петровны. Ненадолго их вновь принял Санкт-Петербург, разросшийся, возвеличившийся и похорошевший за годы их отсутствия. Бирона-младшего Петр Федорович возвел в генерал-майоры кавалерии и возвратил в кавалеры ордена Александра Невского.

«За геройское пелымское и ярославское долгосидение», — шутил сам Питер. Иных подвигов за собою этот никогда не воевавший и почти не служивший лейб-гвардии кавалерист не знал. Важнее было то, что отцу вернули курляндское герцогство, и Петр Бирон снова стал наследным принцем Курляндии. Питер было утешился надеждой, что сломленный годами падения отец скоро уступит престол ему, а уж он-то сумеет осчастливить свою маленькую державу тщательно обдуманными в ссылке реформами и постройками…

Однако, и здесь судьба безжалостно отняла у него возможность исполнения мечты. Постаревший Эрнст-Иоган Бирон схватился за власть по-молодому цепкими руками и, вопреки ожиданиям, прослыл в Курляндии герцогом щедрым и великодушным, немало сделавшим для благоустройства земли и благосостояния доброго обывательства. Тут-то Питеру и стало окончательно ясно: на его несчастную долю места для эпических свершений просто не хватит. Все, что ему остается — попытаться жить для себя.

Впрочем, наверное, в утешение за загубленную в казематах и изгнании юность, судьба нечто уделяла от своих щедрот и Бирону-младшему. Он был любим женщинами, и по искреннему сердечному влечению женился на принцессе Каролине-Луизе Вальдекской, которая, увы, не подарила ему детей. Потом их любовь иссякла, и он без сожаления развелся с первой супругой и женился, тоже по искренней страсти, на русской красавице, Евдокии Юсуповой. Второй брак опять оказался бездетным. Петр Бирон развелся со второй супругой и женился в третий раз, на графине Анне-Шарлотте-Доротее Медем. Третья супруга подарила ему долгожданного сына, нареченного Петром, но мальчик прожил только три года. Достигли зрелого возраста только дочери от третьего брака, Вильгельмина и Полина.

Пригревала изменчивыми лучами и придворная слава. Новая российская самодержица Екатерина Алексеевна, свергнувшая (и, как поговаривали, намеренно умертвившая пьяными гвардейскими лапищами) своего царственного супруга Петра Федоровича, Биронов тоже вроде бы жаловала, хоть относилась к ним недоверчиво и осторожно.