Игрок - [35]

Потом, шлепая по лужам, мы вернулись в школу.

***

После уничтожения ни в чем не повинных чашек настроение у меня поднялось. Но делать уроки все равно не было никаких сил, так что я собрал валявшиеся на столе учебники, отнес их в спальню и свалил грудой на свою кровать. Потом отыскал детектив, который мне дал почитать Эйвери, и вернулся в гостиную.

Это был, конечно, не шедевр детективного жанра, но вполне годился, чтобы чем-то занять мозги. В книге речь шла о некоем ученом, который изобрел антимагическое зелье. Если распылить его в воздухе, оно лишало волшебных способностей любого человека на расстоянии нескольких миль. Ясно было, что это может стать настоящим супероружием в войне против Гриндельвальда. Но накануне того самого дня, когда изобретатель собирался доложить о своей находке министру магии, его — зельевара, а не министра — убили авадой в спину. Рабочая тетрадь с рецептом зелья пропала.

Первым делом подозрение пало, как водится, на племянника ученого. Племянник был, если верить автору, редкий шалопай и лоботряс. Он закончил Хогвартс всего с одним ТРИТОНом, а с тех пор бесцельно прожигал жизнь и все не мог дождаться, когда же унаследует дядины денежки.

Разумеется, при этом он не мог не явиться к дяде в одиннадцать вечера и не разругаться с ним так, чтобы слышал весь дом — после чего ученого нашли мертвым. Люди вроде этого племянника всегда выбирают самый неудачный момент для визита.

В довершение всего после разговора с дядей юный остолоп не придумал ничего лучше, как пойти в бар. Там он напился в стельку и, по его словам, потерял свою палочку. Ну да, конечно. Все так говорят.

Кандидата в убийцы номер один, естественно, арестовали — но тут в дело вмешался знаменитый следователь Николас Пембертон. Кое-что в обстоятельствах смерти изобретателя показалось ему подозрительным... Однако кто-то сразу же принялся ставить прославленному сыщику палки в колеса. Один свидетель разбился на неисправной метле, когда летел к Пембертону, чтобы сообщить ему некие важные сведения. Другого совершенно случайно покусала мантикора, невесть как оказавшаяся в мирном сельском районе Беркшира.

Я как раз дошел до момента, когда Пембертон отправляется ночью на кладбище, чтобы встретиться с неизвестным, приславшим ему анонимную сову. Вообще-то великий сыщик мог бы быть и поумнее. Даже троллю известно, чем заканчиваются такие встречи... Но в это время в гостиную вошел Руквуд и стал оглядываться, будто искал кого-то.

Потом направился прямиком ко мне.

— Лестрейндж, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Иди, тебя директор вызывает. Пароль — "пуговица".

Я поднялся, не выпуская книги из рук. Почему-то мне вдруг ужасно захотелось узнать, что там будет дальше, и я еще несколько минут так и читал стоя. Одна страница, другая, третья... Руквуд меня не торопил — ушел к камину и грел руки у огня, повернувшись ко мне спиной. Наконец я понял, что дочитать как следует все равно не получится, и заглянул сразу в конец.

Потом оставил детектив на стуле и вышел из гостиной.

Оглянувшись на пороге, я увидел, что Том и Руквуд смотрят мне вслед.

***

По лестнице я поднимался так медленно, как только мог, но она все равно оказалась ужасно короткой. Я останавливался на каждом лестничном пролете, убеждая самого себя, что ни разу не видел вот этого гобелена или вот этой выцарапанной на перилах надписи "Пирсон — урод". Заодно думал о концовке детектива.

Убийцей оказалась экономка ученого, Мэдди. Поначалу ее никто не подозревал, но потом Пембертон обнаружил, что ее полное имя было на самом деле Медора, и она была немка... С этой минуты все стало абсолютно ясно. Экономка в итоге отравилась вытяжкой из кураре, а рецепт антимагического зелья трансфигурировала в пустую бутылку из-под молока, которую должен был забрать ее сообщник, выдававший себя за молочника. Но Пембертон разоблачил их коварные планы.

С этой мыслью я еще постоял перед каменной горгульей, скрывавшей вход в кабинет директора.

Потом сказал: "Пуговица", и шагнул на вращающуюся ступеньку.

В кабинете Диппета вдоль стен стояли высокие — от пола до потолка — шкафы, заставленные потрепанными толстыми томами в кожаных переплетах. Портреты предыдущих директоров и директрис Хогвартса жались в промежутках между полками или просто стояли на полу, подпертые стопками книг. Диппет сидел за столом, рядом в кресле устроился Слагхорн. Увидев меня, он шумно вздохнул и высморкался.

— Садись, — сказал мне Диппет. — Хочешь чаю? С мятой?

Я опустился на краешек стула.

— Нет, спасибо, сэр.

Мне было почему-то очень холодно. Руки так дрожали, что пришлось сцепить пальцы.

Слагхорн опять вздохнул. Диппет вертел в руках перо.

— Рэй, я должен тебе сказать одну вещь... Постарайся... ну...

Вообще-то в этой осторожной преамбуле не было необходимости. Я и так все понял — еще когда они прервали разговор на полуслове, едва я вошел в кабинет.

Нет, раньше. Когда стоял перед горгульей и думал об экономке Мэдди.

Нет, когда еще поднимался по лестнице. Или когда никак не мог оторваться от книги, потому что откуда-то знал, что потом я ее не то что читать — видеть не смогу. Хотя в чем книга-то виновата...