«Играю словом…» - [2]

Скачет в бой последний войско Черномора.

Зелень по багрянцу благородной патиной…

Напеки мне, мама, пирогов с зайчатиной!

Акростих

Вот и ещё год отлетел, век убывать пошёл.

Я знаю, новый человек нас заменить пришёл.

Что сможем, брат, сказать ему, что сможем передать:

Есть вера в лучшую судьбу, что нам вручила мать,

С ней рядом истина стоит, добытая трудом;

Любовь в сердцах у нас горит, тепло давая в дом.

А жизнь надежду нам даёт биением сердец —

Встречать достойно новый день, как завещал отец!

Пёс

Белый ковшик на зелёном чане…

В детство открываю двери я.

Лаем звонким у крыльца встречает

Верный пёс, ошейником звеня.

Вижу, ты соскучился по воле,

По весёлой страсти огневой.

Знаю, весело в широком поле

Тебе рыскать и гонять со мной.

До крови твои все сбиты ноги,

Но, не замечая эту боль,

Ты опять уносишь от дороги

В чащу леса страсть или любовь.

Ты сгорать умеешь в этой страсти,

Пусть потом от боли чуть бредёшь.

Научил бы ты меня, как власти

Чувства сердце всё ты отдаёшь.

Научи, как в пламени сгорая,

Недоступную мечту ловить.

Научи, как удержу не зная,

Жизнь и страсть любить, любить, любить!

«Как в театр абсурда…»

Как в театр абсурда,

Где не выключен свет,

Выйду в раннее утро —

Где тебя еще нет.

Портрет с Арбата

Я почувствовал себя староватым,

Умудренным и отесанным жистью,

В подземельном переходе к Арбату

Друг-художник написал меня кистью.

От него не ожидал такой страсти:

Он меня остановил в переходе

И размашистым мазком по-Арбатски

Высекал меня из твердой породы.

Я присел на низкий стульчик, сгорбатясь,

И смотрел, как он смешал свои краски.

Мягкий свет облил ступени с Арбата,

Тихий шум баюкал музыкой сказки.

Кисть взлетела резким взмахом крылатым,

Запорхала, будто бабочек крылья.

Люди справа уходили с Арбата,

Люди слева на Арбат торопились.

На палитру легли красок остатки

И, сливаясь, потекли на подрамник.

Друг-художник был Тверским, не Арбатским,

Но Арбат его манил утром ранним.

На картон мазки он клал торовато,

Кисти бросив, краску пальцами правил.

Переводится: Работать — Арбайтен.

Он Арбату свое сердце оставил.

Не спешил увидеть я результата,

Мне художник интересен был делом.

Он, закончив этот образ с Арбата,

Развернул ко мне, и я пригляделся.

Взгляд с портрета не вернется обратно,

Осуждает он меня и прощает.

Задержались пешеходы с Арбата

И со мною мой портрет изучают.

Прав ли он, а может я виноватый.

Не дано понять ему, мне тем боле,

Мой близнец на полотне от Арбата

Смотрит с болью на меня и с любовью.

Глазом трезво подмечая утраты,

На себя гляжу я молча с портрета,

Будто вижу я глазами Арбата

Все, что раньше не увидено где-то.

Расплатился с ним я, словно, как с братом,

Кошелек меж нами располовинив,

Будто сердцем побратался с Арбатом,

Унося палитру красок в картине.

Возьми с собой меня

Сказала мне: — Возьми с собой меня,

Хотя бы думай обо мне немножко.

Я, как в огне, сгораю без огня —

Всё так неумно, и неосторожно.

Не сможешь думать — вспомни иногда,

И приезжай ко мне на день рожденья.

А, в общем, помни: — Я люблю всегда.

Не оттолкни в последнее мгновенье.

А, как мне полюбить — сама меня

Ты от любви лечила страшной мукой.

Я не смогу забыть, как от огня,

Лицо твоё мрачнело злой разлукой,

Когда в ночи не стало нас двоих —

Осталась душ двоих разъединенность.

Звеня, ключи проплакали о них

Печальный туш, без нот определённых.

Но, не печалюсь я. Иной мотив

Наполнит сердце мне весёлой силой.

И, серость бытия раззолотив,

На злом огне, так ярко, и красиво,

Мне будет напевать он о весне,

Огне в крови, огне в глазах открытых.

Улыбкой призывать, как в ярком сне,

Дары любви, дары волхвов забытых.

Я взял тебя с собой. В такую даль

Ты без меня и тропки не нашла бы.

Со мной твоя любовь, твоя печаль

И губы твои вдруг нежны и слабы.

Я взял с собой и силу рук твоих,

И смелость взгляда, и открытость сердца.

Как будто вновь огонь в крови утих,

И ощущаю робкое блаженство.

Уходим мы в предутреннюю рань.

Узоры веток мне напоминают

Твоих волос серебряную скань,

Но седина их жарким утром тает.

Уставши ныть — и самый жалкий трус,

Решась, уходит в дальнюю дорогу.

И, может быть, я сам к тебе вернусь,

Как всё приходит к своему порогу.

«Не искушай себя в борьбе…»

Не искушай себя в борьбе

Понять меня совсем.

Ты знай, что все стихи — тебе,

Но о тебе — не все.

Две копейки

Любовь — две копейки. Плати — пожалуйста!

Монету автомат глотает, смакуя,

И, сколько влезет, хоть плачь, хоть жалуйся —

Кричи телефону: — люблю, люблю я!

Будка телефона кровавит плечи,

Связь надёжная рвётся, как нить.

За душой ни гроша. Звонить

Совершенно нечем…

Не узнаешь, что несу с собой.

Рву телефонную трубку с мясом.

Сам донесу свою любовь,

Часом позже, раньше часом.

Иду, шаркаю подошвами стёртыми,

Вздымаю ноги, мозолями натерты,

А двух копеек, хоть стой на паперти,

Не подают, не веруют. Тёртые.

Из-за поворота, тупее скотин,

Трамвай красной меди. И хоть трясёт,

Две копейки брось — и кати.

Надёжно — прямо в любовь везёт.

Широкой улицей — чуть позови —

Зелёной медью — глаз такси.

Две копейки брось — погаси —

Удобно и быстро — прямо к любви.

Пешком иду улицей менял.

Есенина б сюда — он их раскусил:

Продаётся всё — лишь бы покупал.

Меняется всё — только попроси.

Любовь — кусками. Капли — копейками.

Сколько нужно — приди, отпустим.