Игра в «Мурку» - [31]

— Случалось — наперсток в небе, а в нем мальчик-с-пальчик, да и тот будто в масштабе 1:10.

— Вот именно. И вот когда этот наперсток, наконец, начинает спускаться на землю, а в нем мальчик с пальчик (наш Серега в данном случае), живой, невредимый вопреки всем страхам. Что, вы думаете, происходит с ним?

— Неужели кончает?

— Именно.

— Какой ужас!

— Что делать, шпион редко сам выбирает себе легенду. У Сереги такая была легенда — работник Электрической компании.

— Так что же, он вот так, мокрый, спускался вниз?

— А помните, в дни нашей молодости были такие плавки на пуговицах, расстегивались на боку? Очень удобно для переодеваний прямо на пляже: мокрые слегка обжал на себе, надел поверх другие, сухие, а эти расстегнул сбоку и стянул с себя быстро по одной ноге.

— Как же, помним, это было гораздо элегантнее, чем обматываться полотенцем и под ним производить совершенно бабьи манипуляции.

— Вот такие плавки выдает Электрическая компания всем, кто работает в небе на высоковольтных линиях. Так что на землю спускался Серега уже сухим, а пакет с плавками был у него в кармане. А вы думаете, зря платят в Электрической компании приличные зарплаты? У них сложные условия труда.

— Значит, такой секс уготован был русскому шпиону в Еврейском Государстве? И ведь, наверное, обслуживал Серега в день не один такой электрический столб?

— Не один.

— Не стыдно вам за ваше государство?

— Стыдно, еще как стыдно! Но ведь не мы загнали его высоковольтным электриком в Димону шпионить неизвестно за чем. Мы же, напротив, вытащили его оттуда, помогли перебраться в Тель-Авив, в Шхунат-Бавли, там нет высоковольтных столбов, и работа у него теперь скорее аналитического характера.

МУРКА

Полковник Громочастный полученным донесением был доволен.

— Ну, насчет порчи бритв вы нас не учите, пожалуйста, работе с клиентом, — нахмурился он. — А ракеты мы продаем в точном соответствии с международным законодательством, а там — не наше дело. И нечего намекать! Еще бы автомат Калашникова вспомнили! Ну и что, что им пол-Африки перекосили! Не мы перекашивали! Сказано: автомат в руках у Маугли! Что еще им можно делать, как не косить других Маугли? Чтобы сено косить, есть другие орудия, мы их не производим на экспорт, у нас их не покупают, и Серега по ним инструктаж проводить не обучен. Да и сами вы уже биты не раз по рукам американцами вашими за торговлю оружием с Поднебесной. Эх, Серега! Спас я тебя от СПИДа африканского, а от СПИДа сионистского, боюсь, уберечь не сумею. А не стоят ли за этой кислотой в бритве ШАБАК с Мосадом? — подъехал опять полковник к третьему пункту. Нет, решил он, не чувствуется здесь рука еврейской спецслужбы, это, пожалуй, кто-то из женщин изощряется в выдумках. Зато чувствуется рука Теодора. Насчет эротических бесед мы догадывались, но точно не знали, а насчет кастрации и дамских романов — это существенно, тут, похоже, проболтался Теодор, не утерпел, распустил павлиний хвост.

О Господи! Читатель! Как же автору стыдно признать, что прав полковник! Как неловко сознаться!

Не поговорить ли нам о чем другом? О возрожденном очаге! О собравшемся в родовых землях народе! О бессмертном языке Великой Книги, вновь шипящем пророчества и хрипящем откровения над Иудейскими горами и Изреэльской долиной, над холмами желтыми Иудеи и холмами зелеными Галилеи, над гладью и волнами Генисаретского озера, вдоль унылой Аравы, над обрывами каньонов, чье дно дальше, нежели другой берег Днепра, на извилистых спусках к Мертвому морю, где застыл акт Творения в причудливых и безжизненных формах!

Увы! Ниоткуда не ждем избавленья. Да! Сыграла «Брамсова капелла» «Мурку» без единой фальшивой ноты!

О тщеславие! Сколько горя ты приносишь моему народу! О бедный народ: с лихим языком и слабыми корешками произведен ты на свет Божий! Нет, не деньги — соблазн и погибель евреев! Что деньги? Приход-расход, средство! Тщеславие — вот истинный капкан для нас! Не удержит журналист сор в избе, вынесет, раструбит на весь мир о прелюбодее на троне, о ворах-министрах! Генералы наши не блюдут военные тайны, и даже полиция, святая святых власти народной, раструбит раньше первого петуха о пойманном негодяе. Да ведь и негодяй — из той же колоды: объявится, растреплется подружкам, в то время как другой, невинный бедолага, за его вину уже лет пять отсидел. И бедолага этот — туда же: сразу — хлоп! Мемуары! «Годы в тюрьме без вины». Тираж, гонорары!

Да были бы Соседи чуть (нет, не умнее, они и так неглупы) повнимательней, уж они бы постарались, обихаживали бы славного еврейского петушка, лили бы ему елей в уши, восхищались бы его великим умом, красотой шестиконечного гребня. И в подходящий момент… видели ли вы когда-нибудь работу резника? Как общается он с петушками и курочками? Достанет из-за спины острый ножичек — чик! И нет евреев на Ближнем Востоке. Но теперь уж, пожалуй, поздно. Предупрежден нами еврейский народ! И если числит себе в заслугу что-нибудь автор, то, конечно, строки эти, подобно римским гусям пробуждающие еврейский народ перед лицом смертельной опасности. Да только услышит ли, захочет ли услышать?