Игра в миражи - [10]

— Хорошо. Возьмите его санитаром…

— И уборщиком одновременно!

— …санитаром и уборщиком на этаже для буйных. Если хочет заработать, мы предоставим ему эту возможность! Бремени у него мало, значит, будет торопиться. А мы с него не спустим глаз! На чем-нибудь да попадется. А еще связь… Асьенда, до города далеко…

— Гм, а вы не допускаете, что они там рассчитывают именно на такую нашу реакцию, чтобы использовать ее?

— Возможно, хотя маловероятно. Им не за что уцепиться.

— Стареем, Гюнтер. А как вы действовали у себя в рейхе?..

— Шеф!..

— Ничего, мы же свои люди. Ну, сознайтесь, как вы там поступали в таких случаях?

— Тех, кого мы подозревали, провоцировали на действие. Да, нужно его подтолкнуть. Правда, с пациентами он проводит по двенадцать часов. Потом спит или читает, немного гуляет. Ловить его нужно на связи. Хотя за пределами клиники он ни с кем не встречается и в город не рвется.

— Думайте, Гюнтер, думайте.

— Кстати, шеф, на том этаже, где работает Альварес, в последнем, тринадцатом боксе находится Буппо…

— Буппо? Ну и что? Куда его девать? Опыт необходимо довести до конца. Еще немного, и Буппо превратится в живую куклу, которая не видит, не слышит, не разговаривает, а скоро и вообще не будет ничего чувствовать. Не забывайте, Гюнтер, что нам за испытание препаратов денежки платят.

Особых хлопот больные Фелиппе не доставляли. Приступы беспричинной агрессивности, конечно, случались, но, как правило, им предшествовали некоторые симптомы, зная которые можно было предугадывать у больных обострение болезни. Например, у одних приступы случались в одно и то же время года, другие задолго до приступа начинали нервничать, их необходимо было заранее перевести в бокс, оклеенный — стены, пол и потолок — мягким материалом.

Третьих вообще держали под замком. Когда полагалось приносить им еду или убирать в комнате, нужно было проявлять особую осторожность, чтобы избежать неприятностей.

К таким как раз относился и Буппо из бокса № 13. Внешне он совсем не походил на буйного, даже наоборот — ко всему относился с полнейшим безразличием. Буппо поступил недавно. Санитар Антонио рассказывал, что где-то там, до клиники, он был очень буйным. Но в какой-то момент его буйство достигло такой точки, когда в нервной системе произошел какой-то надлом, и с тех пор он стал вялым и безразличным.

— Активно прогрессирующая атрофия ощущений, — объяснила медсестра Магда, трижды в день приходившая делать Буппо тонизирующие уколы.

— Ну а если все его чувства угаснут, будет ли после этого функционировать… организм? — решился уточнить Филиппе.

— Кто его знает? Редчайший случай. Наука, как говорит дон Буатрегано, бессильна. Единственное, что нам остается, так это изучить явление до конца. Скоро Буппо придется кормить искусственно, иначе смерть наступит от истощения.

Сделав очередную инъекцию, Магда положила пустую ампулу в карман халата и ушла, а Фелиппе вывел Буппо в коридор, чтобы тот не мешал, пока он сделает небольшую уборку. Прикрыв за собой дверь, он подобрал на полу кончик ампулы; возможно, и он пригодится, решил Фелиппе и завернул осколок в вату.

Буппо стоял в коридоре, всем телом прижавшись к металлической решетке на окне. Он так налегал на ограждение, что его пальцы даже побелели. Во всем облике Буппо проглядывало такое отчаяние, что у Фелиппе комок подкатил к горлу. Подойдя поближе, он ласково обнял несчастного за плечи:

— Ну, что ты, Буппо, что ты?..

Буппо неподвижно глядел в окно, а там, внизу, метрах в пятидесяти от кирпичной стены, ограждавшей клинику, скрывался в густом парке особняк доктора Аугустино Буатрегано, а чуть глубже и левей розными рядами стояли коттеджи, где жили другие сотрудники клиники. Небольшой, аккуратный дачный поселок — не больше. Все это было обнесено выкрашенной в зеленый цвет колючей проволокой. Однажды кто-то при Фе-липпе обмолвился, что в клинике и снаружи нее установлена сигнализация, но ничего удивительного в этом не было, верь по всему периметру ограждения висели таблички:

«Честная собственность. Вход запрещен».

— Все будет хорошо, Буппо, все будет хорошо, — Фелиппе стал осторожно гладить его по голове, как ребенка, а затем повернул Буппо лицом к себе.

И — вздрогнул. Глаза Буппо реагировали! По ним будто бежали одна за другой волны — то темная, то светлая, хотя зрачков не было видно. Фелиппе смотрел, боясь потерять этот взгляд, который мог стать последней соломинкой и для Буппо, и для него.

— Держись, Буппо, держись…

В ответ Буппо пошевелил губами, и изо рта с шипением вырвалась струя воздуха:

— …Кп… Кп… Кпы…

Фелиппе с опаской оглянулся — длинный коридор был пуст.

— Что, Буппо? Что ты хочешь сказать?

— Кп… Кпы… Ппп… Ппп…

— Паф-паф, паф-паф? — неожиданно для самого себя уточнил Фелиппе.

Буппо, как бы соглашаясь, кивнул:

— Кпн… Ппн…

— Ка-по-не?

Буппо опять кивнул. Потом зрачки его снова затянула мутная волна.

Малый — Коалиции. Выполняя задание-2, практически убедился, что интересующие нас эксперименты непосредственно в клинике не проводятся. Объект, предполагаю, может находиться непосредственно в особняке Буатрегано. Некоторые факты говорят за то, что оттуда вышли «Аль Каноне и Кº».