Игра в метаморфозы - [100]
– …я не стану сейчас останавливаться на вопросах искусственного интеллекта или алгоритмов, – продолжал Саломон. – Может, это покажется вам странным в устах руководителя программы, но я ничего в ней не понимаю, несмотря на то что мои студенты много раз пытались мне растолковать, как она работает.
В зале послышались смешки, особенно среди студентов.
– Но все мы, в конце концов, знаем, насколько искусственный интеллект способен взбудоражить нашу повседневность и изменить нашу жизнь в самых разных ее проявлениях. Отчего же эти качества не должны коснуться работы следователей? Скажем попросту, что ДИМАС – программа революционная, единственная в своем роде, способная восстановить связи, ускользнувшие когда-то от внимания следствия, и навести полицию или Гражданскую гвардию на след опасных серийных преступников, будь то преступления сексуального характера, насилия или убийства.
Он оглядел аудиторию и сделал широкий жест рукой, как бы обнимая публику, ловившую каждое его слово.
– Вот что удалось ДИМАСу… Изучив сотни судебных процессов, которые волонтеры из полиции и Гражданской гвардии в течение двух лет вводили в его память, он обнаружил три дела, разнесенных и во времени, и в пространстве, но имеющих много сходных элементов, никем не замеченных. То ли эти элементы затерялись в дебрях дел, то ли следствие проводили службы, географически отдаленные и не связанные друг с другом.
И Саломон детально разъяснил, о каких элементах шла речь: все они имели постановочную природу, везде фигурировали счастливые супружеские пары, везде им придавали определенные позы и скрепляли клеем, везде на месте таких мизансцен находили ткань красного и зеленого цветов…
– Вид этих мизансцен привел нас к заключению, что убийца, располагая тела подобным образом, вдохновлялся шедевром Овидия «Метаморфозы», длинной поэмой, включающей в себя около двенадцати тысяч стихов и написанной в первом году нашей эры. Вернее, не самой поэмой, а полотнами эпохи Возрождения и барокко, написанными на сюжеты поэмы. Вот эти три картины, вдохновившие преступника на три двойных убийства: «Пирам и Тисба» Жана-Франсуа де Труа, «Кефал и Прокрида» безымянного художника и «Смерть Гиацинта» итальянской школы восемнадцатого века.
Саломон помахал в воздухе тремя репродукциями в формате А4, но было ясно, что дальше третьего ряда никто не сможет ничего различить.
«Сейчас ты потеряешь аудиторию, – подумала Лусия. – Вернись к фактам: то, что ты говоришь, не подтверждает твои тезисы».
– Кроме того, один экземпляр «Метаморфоз» имелся в библиотеке юридического факультета. По многим признакам мы догадались, что именно этот экземпляр послужил убийце источником текстов для анонимных посланий, которые он время от времени нам рассылал. И в этом, несомненно, была его самая большая ошибка. Благодаря посланиям мы его и нашли. А сейчас я передаю слово лейтенанту Лусии Герреро из ЦОП. Это она и ее группа блестяще распутали дело и обезвредили убийцу.
Лусия глубоко вздохнула и отпила глоток воды. Все шло так, как они и договаривались. Теперь ее очередь говорить. Хотя темой конференции и был ДИМАС, люди пришли сюда еще и из-за расследования. Она терпеть не могла выступать на публике, но сегодня отвертеться не удастся. Выбора у нее не было.
– Как уже сказал профессор Борхес, – подхватила лейтенант слова Саломона, – без программы ДИМАС нам никогда не удалось бы установить связь всех трех убийств, из которых самое давнее было совершено в восемьдесят девятом году. Вчера ночью погиб один молодой человек. Его звали Улисс Джойс. Он был студентом и входил в группу криминологов профессора Борхеса. По иронии судьбы, он участвовал в доводке программы, которая помогла его вычислить. Это не вызывает большого удивления: серийные убийцы часто помогают полиции себя обнаружить. И это понятно – они жаждут славы, хотят быть знаменитыми. Им нужно, чтобы о них все говорили. Порой они ощущают себя выше всех, в том числе и выше полиции. У них развивается такой комплекс превосходства, что они не допускают даже мысли, что их могут поймать; они, мол, всегда сумеют уйти от погони, даже когда намеренно оставляют множество улик…
Она подняла голову. В зале было тихо – слышно, как муха пролетит. Все почувствовали, что нудная речь Саломона была не более чем закуска, а вот теперь они приступили к основному блюду.
– Улисс Джойс в точности соответствует профилю, который я только что вам обрисовала: одинокий молодой человек, очень умный, с огромным эго и с такой же огромной жаждой славы и известности. Такой тип личности хорошо известен. У нас были все основания думать, что Улисс Джойс и есть тот человек, которого мы разыскиваем. На него указывало абсолютно все. Но я все еще продолжаю думать, что Улисс Джойс – всего лишь блесна, обманка, призванная нас запутать, и за ним скрывается кто-то другой.
Изумленный зал оцепенел. Лусия видела, как оцепенение растекается по залу, словно черная волна нефти от супертанкера. Ведь ее слова прямо противоречили словам профессора.
На первом ряду Корделия Бликсен и Харуки Танидзаки резко выпрямились на своих местах. И точно так же выпрямился на втором ряду Эктор Дельгадо. Лусия поймала на себе удивленный взгляд белокурой журналистки.
