Игра теней - [5]
Двенадцать лет… опоила меня, околдовала… сделала посмешищем, бабьим прихвостнем… растоптала мою жизнь… (Закрыл лицо руками.) За что? За что?!.
Клеопатра (поднялась на ноги; холодно). Что же ты не душишь меня? Ты передумал?
Антоний (плачет). За что?!
Клеопатра. Может быть, ты меня уже не ревнуешь?
Антоний (сквозь рыдания). Я плюю на тебя!
Клеопатра. Или ты уже не любишь меня?
Антоний. Плюю!
Клеопатра (потирая ладонями шею). Когда ты душил меня, ты мне нравился больше. Ты хоть был похож на мужчину.
Антоний. Я не хочу марать о тебя рук!
Клеопатра. Вырезать целые народы, распять рабов, отравить друга, заколоть лучшего из вас — на это вы, римляне, способны… но задушить из любви и ревности слабую, беззащитную женщину — это вам не под силу. (Искренне.) Жаль.
Антоний (отнял руки от лица). Тебе жаль, что я не убил тебя?.
Клеопатра (мягко). Мне жаль тебя, плачущего, как обиженный ребенок… Ну перестань, перестань, как не стыдно!. Мне жаль и себя — что я полюбила такого плаксу, такую размазню…
Антоний (все еще всхлипывая). Ты меня не любишь! Ты никогда меня не любила, ты всегда лгала. Ты и ему лгала! Ты лживая, злая… ты не любишь меня!
Клеопатра. Увы, Антоний, люблю… Хоть частенько и спрашиваю себя — почему тебя?. Нет, я люблю тебя, я не лгу. Я слишком горда и устала, чтобы лгать самой себе. Поди сюда, мой Геракл. Мой хнычущий лев. Поди сюда. Я тебя утешу. Я люблю тебя. (Обнимает его.) Я обещаю тебе все забыть.
Антоний (все еще по-детски всхлипывая, зарылся головой в ее колени). За что, Клеопатра?. За что?!
Клеопатра (гладя его по голове). За что я люблю тебя?. За что ты меня душил?. За что я любила его, за что теперь ненавижу, бегу?. — ты как ребенок, который хочет сломать игрушку, чтобы узнать, почему она ему нравится. А вся-то мудрость состоит в том, что начинаешь понимать: за вопросом не обязательно следует ответ. Ну перестань, перестань…
Цезарь (скорее себе, чем Клеопатре). Смешно, но мне всю жизнь…
Клеопатра (ему). Уйди!
Цезарь. …если чего и недоставало, так это вот так же зарыться в чьи-нибудь колени и поплакать, пожаловаться… и чтобы кто-нибудь утер мне слезы и все простил…
Клеопатра (удивилась). Разве ты когда-нибудь плакал?
Цезарь (развел руками). Я никогда не смел себе этого позволить.
Клеопатра. Уйди! Разве ты не видишь, что мне не до тебя?. И не такой уж ты Цезарь, если тебе не хватало чьих-то колен, чтобы спрятаться и выплакаться… Какой уж из тебя Цезарь!
Цезарь. И все же… все же…
Клеопатра (все гладя Антония по голове; Цезарю). Если бы ты сам не отказался от меня…
Цезарь. Я не отказывался, детка. Это не зависело от меня.
Клеопатра. …если бы я для тебя хоть что-нибудь значила…
Цезарь (мягко). Не в этом дело. Да и все было не так… Просто… просто ты все равно рано или поздно ушла бы от меня к нему.
Антоний уснул.
Клеопатра (встала, подошла к Цезарю). К Антонию? Я?! — но ведь это ты, ты сам от меня откупился им, когда я приехала к тебе в Рим!
Цезарь (без обиды). Ну не к нему, так еще к какому-нибудь Антонию…
Клеопатра. А разве у тебя их было много?
Цезарь (спокойно). Видишь ли… есть порода мужчин… да, именно порода… Одним словом, есть мужчины, к которым вы рано или поздно уходите от нас.
Клеопатра. Кто это — мы?
Цезарь. Вы, женщины… красивые, умные, тонкие, рожденные для поклонения и любви. А мы… мы — это обремененные заботами и мыслями мужчины… мужчины, рожденные, чтобы делать дело… делать политику, вести войны, менять порядки, писать книги, строить города, жаждать власти и славы… Обремененные самими собой — своей гордыней, честолюбием, жаждой созидания… впрочем, и разрушения тоже. Все это — в нас, в наших головах, в крови… Мы несвободны от самих себя, детка, мы прикованы цепями к собственному предназначению… а его и нас так много, что не остается места еще и для беззаботности, веселой любовной игры… А в Антониях именно этого хоть отбавляй, потому что в них нет всего остального. Они как пустой кубок, который всегда тут как тут, чтобы его наполнили вином. Или уксусом, это ничего не меняет. Вот вы и уходите от нас, спасаетесь бегством… (С неожиданным любопытством.) Кстати, я давно хотел тебя спросить… почему — Антоний?
Клеопатра (не поняла, о чем он). Антоний?. — но ведь ты сам…
Цезарь. Почему именно этот Антоний, Марк?.
Клеопатра (растерянно). Почему?
Рим, август сорок пятого года, дом Цезаря.
Цезарь (идет навстречу Клеопатре; он искренне рад ей, но прячет эту радость за холодной почтительностью протокола). Я рад тебя видеть, царица, и приветствовать в Риме. (Голос его дрогнул.) Я рад тебе, детка…
Клеопатра (тоже стесненная жесткими рамками этикета). И я рада, Цезарь. Я рада увидеть в величайшем городе мира его первого гражданина. (Протянула ему обе руки.) Мой Гай…
Цезарь (мягко и сердечно). Я все помню, Клеопатра, я ни на день не забывал о тебе, но… (Вернувшись к официальному тону.) Как тебе понравился Рим, царица?
Клеопатра (с достоинством). Я приехала в город Цезаря из города Великого Александра.
Цезарь (улыбнулся). Честно говоря, Александрия мне тоже больше по душе, чем Рим. Жаль, сгорела тамошняя библиотека, не то бы я с удовольствием порылся на досуге в старых рукописях… впрочем, досуга мне, по всему видать, не дождаться
Пьеса Ю. Эдлиса «Прощальные гастроли» о судьбе актрис, в чем-то схожая с их собственной, оказалась близка во многих ипостасях. Они совпадают с героинями, достойно проживающими несправедливость творческой жизни. Персонажи Ю. Эдлиса наивны, трогательны, порой смешны, их погруженность в мир театра — закулисье, быт, творчество, их разговоры о том, что состоялось и чего уже никогда не будет, вызывают улыбку с привкусом сострадания.
При всем различии сюжетов, персонажей, среды, стилистики романы «Антракт», «Поминки» и повести «Жизнеописание» и «Шаталó» в известном смысле представляют собою повествование, объединенное неким «единством места, времени и действия»: их общая задача — исследование судеб поколения, чья молодость пришлась на шестидесятые годы, оставившие глубокий след в недавней истории нашей страны.
В сборник пьес известнейшего английского драматурга Джона Осборна (1929–1994) вошли три его пьесы: «Оглянись во гневе», «Комедиант» и «Лютер». Две последние пьесы на русском языке печатаются впервые.Экранизации и постановки:Оглянись во гневе / Look Back In Anger — Великобритания (Т.Ричардсон) 1958Полковник Редль / Oberst Redl (И.Сабо) (cценарий в соавт.) 1985Комедиант / The Entertainer — Великобритания (Т.Ричардсон) 1960Атака лёгкой кавалерии / The Charge of the Light Brigade (cценарий) — Великобритания (Т.
А с чего все начиналось? Хорошо начиналось. Все были равны и свободны. Люди, которые жили и охотились сообща, назывались — Род. Оттуда и пошли эти слова: родители, родина, родной…Но вот первые трещины стали рассекать этот род человеческий. А как, спросите?А примерно вот как…
В формальном плане Вальчак пользуется театральной условностью, вводя символические фигуры и ожившие предметы, как, например, в пьесе «Шахта». Герой пьесы — шахтерский город Валбжих, олицетворяемый неким шатающимся по улицам типом по имени Валек.
Немолодая и небогатая супружеская пара живет надеждой на выигрыш в лотерею. Их мечта сбывается. Большие деньги круто меняют жизнь этих людей, но совсем не в лучшую сторону.
Фильм «Холм», по сценарию Рея Ригби, поставлен американцем Сиднеем Люметом. Во время войны Рей Ригби был узником английского лагеря для солдат-штрафников. Этот лагерь, бунт против попрания человеческого достоинства, и воспроизвел в своем антимилитаристском сценарии автор. Стилистика реалистического письма Рея Ригби совпала с творческими принципами известного режиссера Сиднея Люмета.«Холм» был награжден несколькими премиями, в том числе за лучший сценарий, на Международном кинофестивале в Канне в 1965 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.