Игра с тенью - [15]

— Пожалуйста, садитесь, — сказала миссис Бут, — а я принесу чай. — Она вышла, и через мгновение я услышала, как она спускается в подвал.

Я встала и огляделась. В общем и целом в комнате не было ничего необычного, она напоминала комнату экономки в любом другом ухоженном большом доме: аккуратные шкафчики с белеными дверцами стояли по сторонам камина; кавалькада фарфоровых молочниц шагала по каминной полке, возглавляемая кружкой от Макриди, а над камином висели акварель с изображением церкви и несколько миниатюр в овальных рамках.

Только снова повернувшись к двери, я заметила кое-что необычное. К стене между дверью и окном были прислонены две картины маслом, одна за другой, полускрытые простыней. При виде позолоченной рамы и какого-то завитка свинцового цвета на полотне меня охватило любопытство, и я немедленно наклонилась и приподняла ткань. Образы, представшие моему глазу, были столь ужасны и в то же время столь смутны, словно они явились из кошмарного сна. На первой картине я увидела буйное серо-зеленое море в неутолимом гневе; на переднем плане смутные фигуры отчаянно цеплялись за странный змеевидный обломок судна, поднявшийся из пены подобно морскому чудищу, а издали им на помощь спешила яхта. Вторая картина изображала, возможно, ту же самую сцену на следующий день: на берегу собралась толпа, ошеломленная окружавшими ее ужасными свидетельствами разрушительной силы природы, а на горизонте, в жгучем и безжалостном свете желтого солнца, сквозь туман виднелся искалеченный корабль без двух мачт. Впечатление от полотен — по крайней мере, на меня — было почти физическим; так, думала я, должен действовать месмеризм. Я потеряла ощущение времени и забыла, что я здесь делаю, а только все смотрела, пока не вернулась миссис Бут.

— Ах да, — сказала она, слегка покраснев. — Это его. Он их мне оставил.

— Как, мистер Тернер! — воскликнула я. Боюсь, голос у меня был более удивленный, чем следовало бы, отчасти потому, что единственной картиной Тернера, которую я видела, была торжественная гравюра «Вид на Лондон из Гринвич-парка» в прихожей Бромптон-гроув — спокойный классический ландшафт с далеким видом на покрытый смогом город и его реку, который не имел ничего общего с этими полными отчаяния картинами; и отчасти потому, что мне не приходило в голову, что у миссис Бут могут быть какие-то его картины.

— Да, — ответила она и поставила поднос.

Я ожидала, что она продолжит, но вместо этого она занялась чаем, разлила его в чашки, а потом поставила чайник на край жаровни, чтобы он не остывал. Надеясь продолжить тему, я сказала:

— Это было очень щедро с его стороны.

Я пожалела об этих словах раньше, чем успела договорить их. Она снова покраснела и сказала:

— Вы не думаете, что я заслужила такой доброты, да?

— Нет, конечно, нет. Я просто хотела сказать… — Но я, конечно, не могла сказать то, что на самом деле подумала: мало кто из удачливых художников был так щедр к служанке.

Чтобы скрыть свое смущение, я сказала:

— А почему вы их не повесите?

— Я держала их наверху, но все время боялась, что их украдут. Мой сын скоро положит их на безопасное хранение.

Признаюсь, я задумалась над тем, почему она их не продаст, таким образом одновременно и избавившись от тревог, и обеспечив себе спокойную старость. Должно быть, она догадалась, о чем я думаю, потому что тут же сказала:

— Я не могла с ними расстаться.

— Они вам напоминают о море? — сказала я.

Она кивнула.

— Возможно, у вас есть родственники во флоте? — сказала я. — Мальчики снаружи упоминали…

— Адмирала?

— Да.

Она снова кивнула, на этот раз устало.

— Так они его звали.

— Мистера Тернера? — переспросила я. Это было странно, но ведь больше ни о ком мы не говорили.

— Да, — сказала она. — Они звали его адмирал Бут. — Она помедлила, спокойно наблюдая мое удивление, а потом, словно я должна была догадаться сама, продолжила: — Они считали, что он мой муж.

Я растерялась, словно путник, который внезапно обнаруживает, что у него нет ни карты, ни компаса. Что мне спросить, чтобы не показаться грубой? Самый очевидный вопрос «почему?» явно попадал в эту категорию и, с другой стороны, мог обнаружить новую удивительную информацию, которая только еще больше меня бы запутала. Наконец я осторожно спросила:

— Вы долго были знакомы с мистером Тернером?

— Двадцать лет, — сказала она. — Мы впервые встретились, когда у меня был пансион в Маргейте. Потом, после смерти мистера Бута, мистеру Тернеру захотелось поселиться у реки, так что он попросил меня переехать в Челси и вести его дом.

— Должно быть, он очень вам доверял, — сказала я.

Она кивнула, с гордостью принимая заслуженную похвалу.

— Он называл меня «служанкой искусства».

— Так вы помогали ему в работе?

— О да. Я подготавливала его палитру каждое утро и проверяла, все ли в порядке. — Она сказала это с теплотой, словно ей стало легче от нашей беседы.

Через пару секунд мне неожиданно помог кот, который встал, запрыгнул на мои колени и начал лениво запускать когти в мое платье. Впервые за время разговора миссис Бут улыбнулась.

— Это большая честь, — сказала она. — Джейсон обычно любит только мужчин. Особенно он любил мистера Тернера — сидел у того на колене, на плече, даже на голове иногда.