Игра с огнем - [57]

– Не верится, что я тебя вижу второй раз за день, – говорит он, оглядывая меня с ног до головы. – Повезло мне.

Я так хочу выглядеть крутой и спокойной, но не могу. Я блею в ответ:

– И мне.

Его пальцы бродят по моим бедрам, потом обхватывают меня за талию и привлекают для настоящего поцелуя. Обниматься с ним – все равно что угнездиться в старом уютном свитере. От Адама пахнет чем-то земляным, пряным и мужским. Я могла бы целовать его вечно, но он отстраняется. Берет меня за руку, переплетает пальцы с моими. И мы идем.

– Я хотел сводить тебя на бруклинский Ночной Базар, – говорит он. – Бывала?

– Нет, а что это?

– И ты себя называешь жительницей Нью-Йорка. Видимо, придется переселенцу с юга побыть экскурсоводом.

Мы проходим пару кварталов мимо бейсбольной площадки с вытоптанной травой, мимо двухэтажного бара, мигающего бледно-золотыми огнями на фоне сумрачного фиолетового вечернего неба. Улицы мне смутно знакомы. Наверное, я тут напивалась на втором курсе, когда мы с Кэролайн каждые выходные проводили в новом уголке Бруклина, ища крутые домашние вечеринки, которые устраивали студенты, пишущие дипломы по моде, и чуваки, клявшиеся, что вот-вот выпустят альбом электронной музыки. Но сейчас еще рано – такая публика начнет тут кучковаться только через несколько часов, – так что на улицах, кроме нас, почти никого.

Мы доходим до кирпичного склада, который растянулся на весь квартал. Вышибала у входа просит наши документы, смотрит на мои на полсекунды дольше, потом штампует нам запястья и машет, чтобы проходили. Я привыкла, что меня проверяют, а Адам явно нет. Внутри все заставлено прилавками: я вижу вывески винтажной одежды, самодельных украшений, гурманского попкорна, крафтового пива, мастера тату, пинг-понга, лазер-тэга и тому подобного. Группа в углу играет рокабилли.

– Потрясающе, – говорю я Адаму.

Мне нравится, как моя рука лежит в его, я не хочу расставаться.

– Так и думал, что тебе понравится, – отвечает он и расплывается в довольной улыбке. – Решил, ты знаешь почти все крутые места для свиданий на Манхэттене, так что это может тебя удивить.

Мы обходим прилавки, восхищаемся украшениями, едим попкорн с кунжутом и васаби из одного пакета; у меня пощипывает губы. Адам поднимает аляповатую рубашку для боулинга из 50-х, прикладывает к себе и поворачивается ко мне.

– Роскошно, а?

Вид у него нелепый.

– Нет, но если скучаешь по одежде времен своего детства, то давай покупай.

Шутить над возрастом опасно, но мне кажется, он оценит шутку.

– Ой. Прости, забыл, что ты носила подгузники, когда Клинтон принимал присягу.

Я останавливаюсь у лотка с винтажными джинсами.

– Не совсем.

– Тебе было… сколько…

Он умолкает и считает.

– Меня еще не зачали, – подсказываю я.

Он вешает рубашку с оглушительным принтом обратно на стойку. Стонет.

– Точно же, точно.

Я всматриваюсь в его лицо. Взгляд у него по-мальчишески мягкий, но на лбу едва заметны морщинки. Он, застеснявшись, отводит глаза, и я не могу не думать, что младше меня у него никого не было. У меня-то точно не было старше.

– Сыграем в пинг-понг, – говорю я, подводя его к дальнему углу склада, подальше от предательских разговоров. – Я тебя сделаю.

– Да ладно.

– Это не вопрос.

– На что поспорим, чтобы было поинтереснее?

– Отлично. Победителю поцелуй?

– Я рассчитывала, что ты меня и так поцелуешь, – флиртую я.

Он громко и от души хохочет, и его смех разрывает гул толпы.

– А ты задира, да?

Столы для пинг-понга находятся за углом, в комнате, от пола до потока украшенной яркими граффити. Я недостаточно крута, чтобы тут находиться. Адам достает из бумажника пятерку, чтобы расплатиться, и приносит ведерко шариков и две резиновые ракетки. Я подаю через стол с громким «цок!»; Адам бросается в сторону, чтобы отбить.

– Жду не дождусь своего поцелуя, – бросаю я.

Когда я побеждаю, он кладет ракетку на стол и подходит ко мне, чтобы обнять. Убирает волосы мне за ухо, гладит пальцем по щеке, поднимает мое лицо за подбородок. Адам так близко, что я чувствую жар, исходящий от его кожи. Когда он наконец наклоняется для поцелуя, мне хочется растаять у него в объятиях. В голове звучит настойчивый голос, напоминающий, что это неправильно по многим причинам: он – бывшая пара для моей клиентки; я познакомилась с ним благодаря «Блаженству»; я свободна ровно неделю и три часа; и это не что иное, как компенсация. Но кто сказал, что компенсация должна быть пустой интрижкой?

Мы заплатили за полчаса пинг-понга, так что у нас еще двадцать минут, и мы какое-то время гоняем шарик. Адам начинает лучше отбивать мои подачи – но ненамного. Когда я выигрываю еще одну партию, мы сдаем ракетки и шарики и возвращаемся в основное помещение склада. Мне нравится идти с ним сквозь толпу. С ним так легко и естественно быть частью пары.

Мы обходим оставшихся продавцов. Адам замедляет шаг возле прилавка с подвесками-кристаллами и заводит беседу с мастером, женщиной за сорок в круглых очках в черепаховой оправе. Он спрашивает, сама ли она делает украшения, где она этому научилась, давно ли торгует на Ночном Базаре. Все это время он большим пальцем по кругу гладит мою ладонь. Это так приятно.