Игра отражений - [48]

— Это коллекционные вина, здесь есть те, что были заложены еще моим пра-пра-прадедом.

— Ого, — восхитился Кристиан. — Какое почтенное вино.

— Есть и постарше, — ухмыльнулся Доминико. — Идем, покажу тебе настоящую сокровищницу винодела.

Они спустились еще глубже, и юноша с трудом отпер окованную позеленевшей медью толстую дубовую дверь. За ней не было стеллажей, но стояли наполовину врытые в землю амфоры с залитыми воском горлышками.

— Этому вину не менее шестисот лет. И оно еще не стало уксусом, да и вряд ли станет — исключительного качества продукт.

— Не думал, что такие вообще сохранились.

— Как видишь. Это вино, по крайней мере, одну из амфор, распечатают на нашей свадьбе.

— А до нас оно дойдет?

— В первую очередь. Его будут пить только члены семьи и самые ближние вассалы. Остальным хватит и другого вина, оно будет литься рекой.

— М-м-м. Ну, пока еще не свадьба, предлагаю свершать набег на вино помладше, — Кристиан смеялся. — Проверим твою устойчивость.

— Пари? Вино — это тебе не эль.

— Пари. Победитель, веселый и трезвый, получает в распоряжение вялое тело побежденного в рамках приличия.

— Хорошо, — кивнул Доминико, вытаскивая со стеллажа сразу три бутылки, а скорее, кувшина из белой, красной и серой глины. — Розовое, красное и белое. Какое первым?

— Розовое, — определился Кристиан.

Вместо бокалов здесь, в дегустаторской, были массивные серебряные кубки, украшенные аметистовыми кабошонами. А еще — широкие лавки и столы из мореного дуба. Доминико откупорил первый кувшин, отставил, давая вину «подышать».

— Так странно. Веду себя крайне неприлично и счастлив, — заметил Кристиан.

— Почему — неприлично? — удивился сагранзец.

— Ну, до свадьбы оставаться наедине нельзя.

— Пока ты в этой ипостаси, отец и матушка закрывают глаза на наши посиделки. А вот если вдруг тебе возжелается в облике прекрасной донны позвать меня на прогулку, матушка немедленно приставит к тебе дуэнью, которая будет зорко бдить, чтобы я не смел коснуться даже твоей руки. Это вчерашнюю эскападу тебе простили, а вот я получил хорошую взбучку за неподобающее поведение.

— А что тебе следовало делать? — заинтересовался Кристиан. — Найти меня, оставить сидеть и пойти искать почтенную матрону для эскорта?

— Идти не одному, а с кем-нибудь из доверенных слуг. Впрочем, оставим эту тему, мне не жаль моей спины и ушей, а дальше виллы слухи не пойдут, на этот счет здесь все очень строго.

— Прости, вот в этот раз мне жаль, что ты пострадал.

Доминико рассмеялся:

— Пострадал я в десять лет, сунувшись к отцовскому жеребцу с намерением прокатиться на этом дьяволе. Мало того, что Диамант сбросил меня в крапиву, так еще и отец выдрал так, что я потом две недели сесть не мог толком. А сейчас мне и перепало-то всего пяток раз пониже спины.

— Я б сказал, что заглажу свою вину, но ты опять все поймешь неправильно в силу юношеской испорченности.

— Это я-то испорчен?! — фыркнул юноша. — Ничего подобного! И вообще, пей, а не болтай!

Розовое вино было разлито по кубкам, заиграло в серебре чудесными оттенками, распространяя легкий фруктово-виноградный аромат. Кристиан неспешно наслаждался им, вдыхая:

— Я попал в рай, наверное. Там должно благоухать так же.

— «Апостол Петр, сняв с пояса ключи,

Врата перед тобою распахнет,

Душа пугливой птицею вспорхнет

И в кущи райские упрячется в ночи.

Под сенью Древа, где премудрый Змей

Свой искус Еве и Адаму преподнес,

Меж чудных и благоуханных роз

Даруют ангелы покой душе твоей», — процитировал Доминико.

— Да-да, что-то в этом духе. Ну что ж. За нас и нашу свадьбу?

— За нас и наше счастье, mi amante, — улыбнулся сагранзец.

Вкус у вина был под стать аромату, Кристиан прикрыл глаза, отдаваясь восторгу. Легкое, обманчиво-нежное и, казалось бы, совсем не хмельное, оно пилось, как вода. Доминико пожалел, что не взял ни сыра, ни оливок, но потом вспомнил, что здесь же, в подвале, хранятся окорока и сходил за ними, принеся и кусок сыра, и блюдо, и здоровенный нож.

— Знаешь, в Иссиа пьют вино на завтрак, обед и ужин, — Кристиан оценивал вкус. — Странно, почему их вина казались мне раньше такими изысканными?

— Здесь тоже традиционно пьют легкие апперитиво — «вино для аппетита», в основном, вот это или красное «санверно». А вина Иссиа терпкие и кисловатые, потому что виноград там не вызревает до солнечной сладости. Впрочем, и у нас есть «санголетто» и «марилья».

— Оно такое… Как будто я пью лепестки розы.

Доминико приподнял бровь: неужели вино Сагранзы оказалось чуть сильнее, чем рассчитывал Кристиан? Вон, уже глаза блестят, и это всего-то второй бокал.

— Может, красного? — лукаво усмехнулся, придвигая к жениху поближе нарезанный ломтиками сыр и хамон.

— Давай красного, — радостно согласился Кристиан, жуя сыр.

Алая струя перелилась в серебро, благоухая, как драгоценное «причастное» вино, та самая «Кровь Христова».

— Это самый лучший вечер в моей жизни, Нико.

— Поверь, это не так. Будут еще лучше, — пообещал Доминико, жадно глядя на его губы, порозовевшие, влажные, наверняка хранящие сейчас вкус вина.

«Похоже, и я уже захмелел».

— А разве так может быть? Чтобы еще лучше?

— Может. Я сделаю все, чтобы каждый твой день и вечер… и ночь были лучшими.