Игра отражений - [18]

— Мой драгоценный дон Кристиан, вы продолжаете испытывать мою стойкость?

— Нет, что вы. Я прекрасно помню про четыре года, и про то, что в данной ипостаси я для вас непривлекателен.

— Вы не правы, — голос сагранзца немного изменился, стал ниже и бархатнее, — вы очень привлекательны в обеих ипостасях, хотя в женской вас хочется носить на руках, не спуская на бренную землю. А в мужской… в первую очередь у меня появляется желание предложить вам дружескую дуэль.

Кристиан изумленно взглянул на него:

— Дружескую дуэль? Это так необычно…

— Здесь так не принято? — в свою очередь удивился Доминико. — А как же оттачивать мастерство?

— Нет, что вы. Мы вполне можем пофехтовать, я не против.

— Но сначала — прогулка. Я приглашаю вас, — юноша поднялся, церемонно склонив голову в полупоклоне.

Кристиан поднялся:

— Хорошо. Там как раз расцвел цветок летучей мыши, любопытно взглянуть.

— Lamia flore? Он распускает лепестки только в сумерках, почти черные снаружи и темно-алые внутри, словно раскрытая рана…

Кристиан слега озадачился:

— Tacca integrifolia.

— Ах, такка. У нас так называли другой цветок, впрочем, я мог и перепутать. Слишком давно читал о том, что растет на Островах.

— Это не с Островов, ее привезли откуда-то из дальних стран. Мне нравится легенда, будто летучая мышь, застигнутая рассветом, присела на такку и превратилась в цветок.

— Я имел в виду здешний Ботанический сад. Мне о нем много рассказывала матушка, но я большую часть перезабыл, — рассмеялся Доминико, выходя вместе с Кристианом из холла. Внизу уже ждали оседланные лошади, и он еще раз сравнил стати Альбы и своего сагранзского скакуна, игреневого Атласа. Оба жеребца были ярчайшими представителями своих пород, достойными лент победителей. Кристиан погладил Альбу по шее, любовно перебрал гриву. Конь тихо фыркнул и переступил на месте.

— У вас прекрасные лошади, дон Кристиан. И Альба, и Нигрис. Я хотел бы после, скажем, на будущей неделе, предложить вам поучаствовать в скачках.

— Скачки? О да, я согласен. Обожаю такое развлечение, — обрадовался Кристиан.

— Значит, решено? — Доминико протянул ему руку, позабыв, что на Островах подобный обычай считался плебейским. Кристиан удивленно посмотрел на него.

— Ах, да, простите, здесь так не принято, — сагранзец вздохнул, опустив руку.

Кристиан взвился в седло:

— Едемте?

— Да, показывайте дорогу, драгоценный дон.

Доминико понимал, что ему будет трудно привыкнуть к чужим обычаям, когда собирался в путь. Но только здесь понял, насколько же ему, привыкшему ко множественным тактильным контактам, к рукопожатиям, к объятиям, будет этого не хватать. Чопорные, отстраненные островитяне словно боялись лишний раз касаться друг друга. Перчатки, поклоны, громадные расстояния, «личное пространство», в которое не рекомендуется вторгаться… Кошмар!

Кристиан направил коня к цели. Было радостно — Доминико тоже любит растения. А еще скачки. Можно будет просто вволю дать Альбе промчаться галопом, состязаясь с сородичем. У ворот Сада они спешились, оставив лошадей у коновязи под удивленным взглядом привратника. Куда занятнее ведь брести по аккуратным дорожкам пешком, болтая о том, как чудно цветет тот или иной шедевр природы, на что похожи листья вот того растительного монстра, есть ли у орхидей рот, или это только чересчур живое воображение Доминико, и что будет, если в приоткрытый зев гигантской росянки засунуть палец.

— Сейчас съест, — предупредил Кристиан серьезнейшим тоном. — Всего целиком.

— Подавится. Не по ротику кусок, — Доминико, воровато оглянувшись, присел у края дорожки, покосился на вытянувшего шею Кристиана и поднес к ощетинившейся усиками с капельками нектара росянке палец. И ничего не случилось. Росянка вообще не отреагировала. На лице Доминико проступило разочарование пополам с детской обидой.

— Ну что же вы, лорд Даркмайр? Это ведь цветок.

— Она отказалась меня даже попробовать! — возмутился Доминико.

— Потому что палец слишком большой. И не шевелится как муха.

— Ну вот, я даже здешнее растение не прельщаю. Знали бы вы, — вздохнул юноша, — как тяжело постоянно держаться на расстоянии, когда привык к совершенно иному.

— Вам не хватает прикосновений?

— И их тоже. Меня раздражает узкая одежда, чувствуешь себя постоянно, словно в футляр засунутым. И эти поклоны вместо рукопожатий. Знаете, как легко читать человека, с которым соприкоснулся руками? Какая у него ладонь, какие пальцы, сила сжатия, температура кожи — все это может так много сказать о человеке.

— А как долго вы пробудете на Островах?

— А как долго вы согласитесь терпеть меня рядом? — наплевав на этикет, вопросом на вопрос ответил Доминико.

— Всю жизнь? — предположил Кристиан.

— И не устанете от взбалмошного сагранзца? У меня не самый легкий нрав.

— У меня тоже не сахар с медом.

— Я люблю вас.

Повисла тишина, нарушаемая лишь легким шелестом листьев и чириканием какой-то птахи в кроне над ними. Наконец, Кристиан опомнился:

— Я вас тоже. Простите. Я, наверное, невежлив?

— За что вы извиняетесь? Какая вежливость? — изумился Доминико.

— Не знаю, я просто в растерянности, — Кристиан потер лоб.

— И оттого солгали мне сейчас. Не стоит, — юноша улыбнулся. — Вы не любите меня. Я вам интересен, пожалуй, забавен, я младше вас и иногда веду себя, как ребенок. Но если позволите, я постараюсь сделать так, чтобы сказанные вами сегодня слова стали правдой. Просто помогите мне и не отталкивайте, если вдруг ошибусь.