Игра колибри - [86]

Холод сквозил во всем, особенно в выборе тем для разговора. Алиса даже обмолвилась, что собирается отправиться на прогулку с новым мужчиной, и тогда я поймал себя на мысли, что хочу ударить ее. Она знала, что я безумно влюблен, но всем своим видом давала понять, что мои чувства – ложь.

«Тебе просто хочется молодую попку», – бросила она, словно это должно было вернуть меня к реальности.

Я вытягивал из себя слова, как упавшие в клей кусочки картона, и думал, как сбежать от нее. Это было некое пробуждение мужского начала, его воскрешение внутри меня… и оно бунтовало! Потом, уже вернувшись домой, я написал ей сообщение, в котором вновь признался в любви, но она не ответила, точнее, ответила, прислав забавную картинку, одну из тех, что шлют друг другу подростки. «Я тоже люблю тебя, люблю как друга».

Дни бежали, складываясь в месяцы. Я все реже видел Виктора, который все же продолжал навещать меня, но, понимая мое состояние, не пытался привлекать к их работе с Патриком. В июле я закончил вырезать для него дракончика со сложенными крыльями, хотя получилось нечто среднее между летучей мышью и сказочной горгульей. Это, конечно, не гном, но в саду Виктора это должно было стать особым украшением. В августе мы с Петром вырвались на неделю в горы, с палатками и гитарой, как в старые времена.

В сентябре отправил Али очередное сообщение со знаком вопроса, но ответ был прежний. Я удалил нашу переписку из телефона, распечатав ее предварительно на принтере и положив в стол к тугой пачке писем, хранившихся в конвертах «Вестерн пост». Чтобы как-то развеяться, каждый вечер общался по скайпу с дочерью и познакомился с ее друзьями и парнем, с которым у них все шло к свадьбе. Нормальный с виду парень, и я надеялся, что все у них получится.

Глава 42 Октябрь

Алиса исчезла в октябре. Я узнал это от ее разгоряченного отца, набросившегося на меня, когда я вернулся в тот хмурый осенний день с работы. Вирджиния и Кеннет обрушились с угрозами, потеряв от горя рассудок. В новостях еще ничего не мелькало, видимо, ФБР не спешило подкармливать прожорливую прессу информацией, но чету Роуз уже вызывали в местное отделение, где они подтвердили, что их дочь ушла из дома двадцать восьмого октября и с тех пор ее никто не видел. На календаре было седьмое ноября.

Это был на удивление прохладный вечер, город погряз в вязких сумерках, зажглись вдоль дороги фонари, и вереница машин тянулась в пригород к родным местам, чтобы завтра утром повторить знакомый путь заново. Я настолько был поглощен собственными мыслями, что не заметил Кеннета и Вирджинию, и, когда Кеннет буквально выволок меня из машины за ворот пиджака, я все еще не мог осознать случившегося.

– Где она? Ты, скотина, извращенец долбаный, где моя девочка? – кричал он, брызжа слюной и посылая ей вслед свой увесистый кулак.

Удары сыпались на меня, и я, не от страха быть избитым, а скорее повинуясь врожденным инстинктам, уворачивался от них и прикрывал лицо руками. Осознание того, что Алиса, моя Алиса стала жертвой Октября, пришло тогда, когда Вирджиния опустилась на крыльцо, спрятав лицо в ладони, и зарыдала.

– Говори, тварь! Говори! – продолжал кричать Кеннет, хватая меня за одежду.

Я уже не обращал внимания на Кеннета. Тело мое налилось свинцовой тяжестью, и я, упав на колени, молча уставился на Вирджинию. Голову пронзил оглушительный крик, но кричал внутренний голос. Я обхватил голову руками и сжал, как мог, пытаясь унять этот разрушительный импульс. Страх за нее, за мою нежную и хрупкую девочку, леденил внутренности и секунду за секундой разжигал пламя ярости к тому, кто украл у меня Алису.

Кеннет хотел вновь наброситься на меня, но адреналин делал свое дело, накачивая мышцы кровью и разгоняя сознание, как старый компьютерный процессор. Я встал ему навстречу и, оттолкнув от себя, прорычал в лицо:

– Я люблю ее, понимаешь? Я никогда не причинил бы ей боль! Очнись же, Кеннет, очнись! – Встряхнув его за плечи, я с силой сжал запястья и посмотрел в карие глаза, так похожие на глаза Али.

Он остановился, потирая запястья, и, переводя взгляд с меня на жену, осел на траву и стал раскачиваться взад и вперед, бормоча что-то себе под нос. Высокий и сильный, волевой и решительный некогда мужчина был сломлен, раздавлен пониманием того, что его дочь попала в руки маньяка. Что он собирается делать с ней, страшно представить, особенно отцу.

– Что мне делать, Адам? Что мне делать? – сквозь слезы проговорила Вирджиния. – Я думала, может, она просто сбежала к тебе, просто побоялась признаться мне, а потом пришли эти… Она рассказала мне про тебя, и я так надеялась, что найду ее здесь, с тобой… В ФБР сочувствуют, будут разбирать ее жизнь на минуты, так они сказали, на минуты. Она уже неделю у него, моя девочка.

Слезы с новой силой потекли по ее щекам, и она смахнула их рукавом куртки. Я уже понимал, что нужно делать, но рассказать Вирджинии и Кеннету о Патрике и Викторе не мог. ФБР тут же влезет в это дело грязными ногами и, как это водится у поборников правил и законов, все испортит. Я же хотел только одного – спасти Алису, вырвать из лап Октября как можно скорее. Говорят, после изнасилования процент самоубийств может достигать семидесяти процентов, но что будет с человеком, если его насиловать год? Это трудно даже представить!