Игра колибри - [48]

В одном из магазинов она буквально заставила меня примерить несколько пар брюк и несколько рубашек, возясь со мной, как с любимым братом или племянником. Расправляла ткань, прикасаясь ко мне, и я чувствовал тепло ее рук через легкую материю. Вдруг она предстала передо мной серьезной и сосредоточенной. Теперь Алиса не смеялась, а говорила тихим и мягким голосом, как говорят любовники в постели или врачи, перешептываясь рядом с палатой больного.

Мурашки от невообразимого удовольствия вновь пробежались по коже ледяным бисером, и я почти не различал смысла произносимых ею слов. Я лишь теперь осознал выражение «Пьяный без вина» и всецело отдался этому новому чувству, которое Али разбудила внутри меня.

Общая атмосфера вечера не дала моему настроению испортиться. Я не вспомнил, а точнее, отогнал воспоминания, как только они встали перед глазами, о незнакомце, который тогда курил травку на заднем дворе и, несомненно, был вознагражден пылкой наготой и откровенностью куда более, чем я. Пока Али выбирала купальник, отойдя в угол, я думал о нас. Точнее, о возможности стать «нами».

Алиса на каком-то подсознательном уровне устраивала мне логические испытания, как в старой эротической игре, которую мы, будучи студентами-первокурсниками, пытались пройти вшестером. Она называлась «Рандеву с незнакомкой», и ее суть заключалась в том, что игрок вел диалог с красивой девушкой, сидящей на стуле, закинув ногу на ногу. По мере прохождения игры на каждую реплику, которую якобы произносила незнакомка, предлагалось четыре варианта ответа, и игрок должен был раскрутить девушку, чтобы она сначала приняла более откровенную позу, потом сняла блузку, затем юбку и так далее.

Если звучал неверный ответ, незнакомка, наоборот, надевала одну из снятых вещей, и все повторялось вновь. Вариантов вопросов, как и ответов к ним, было не счесть, и нам несколько дней не удавалось снять с нее даже бюстгальтер. В итоге мы забросили игру, решив, что в реальной жизни все куда проще. Но отношения с Алисой напоминали мне ту самую игру, которую я, как и тогда, не мог пройти, возвращаясь к тому моменту, где незнакомка вновь садится в закрытую позу и перекидывает ногу через изящное бедро.

На обратном пути мы попали в пробку, и, чтобы поднять себе настроение, точнее, не терять того, что уже присутствовало у нас, я включил местную радиостанцию, и мы хором подпевали, когда играла знакомая песня. На подъезде к Пасадене Алиса заметила, что в соседнем ряду у машины, японского внедорожника, слегка приоткрыт капот. Она опустила стекло и прокричала об этом водителю, показывая пальцем на объект своего беспокойства.

Парень итальянской наружности, с темными глазами, сильным мускулистым торсом и волосами, рвущимися через разворот белой рубашки, вышел из машины, удивленно посмотрел на щель под капотом. Проведя по кромке капота пальцем, он прокричал, невзирая на рычание двигателей ползущего навстречу потока: «Это не щель, это „сузуки“». Выдал он это с таким обиженным лицом, что хотелось незамедлительно купить ему мороженое и отправить в Диснейленд.

Мы смеялись так, как смеялись тогда, на пляже, когда я рассказывал, как приготовить чайку. Алиса держалась за живот и, чтобы успокоиться и прийти в себя, выпила почти бутылку воды, обмахивая мокрое от слез лицо салфеткой и проветривая его врывающимся в открытое окно воздухом.

Парень на «сузуки», видя наше веселье, смеялся вместе с нами и девушкой, ехавшей с ним в машине. Так мы и ползли по уставшей от машин дороге, пока не свернули к Калтеху, где пробок почти не бывает и можно ехать с обычной скоростью. Похмелье от проведенного с Алисой вечера, который закончился дружеским рукопожатием, пришло позже, когда я разложил новые вещи на диване и, усевшись в кресло, стал мысленно проживать вечер заново. Волна за волной накатывали на меня воспоминания, и я грелся в них, как в пламени костра, подставлял им ладони и само сердце, которому было холодно в этой калифорнийской пустыне. Передо мной вспыхивали то глаза Алисы, смеющиеся и по-детски веселые, то нежное рукопожатие, робкое и быстрое, каким одаривают бывших мужей и любовников. Я надеялся повторно ощутить те приятные эмоции, окрашенные в апельсиновые летние тона с отзвуком ее смеха, но результат оказался обратным.

Незнакомец на заднем дворе, врезавшийся в память, как грязное пятно, опять всплыл в мозгу, словно потревоженная болотная муть, зловонная и вязкая, способная отравить целое озеро. Я никогда не ревновал жену, а если и случалось нечто похожее на ревность, то решение проблемы всегда было очевидным – отпустить. Это не означало отпустить в том самом смысле, что перестать держать, а скорее походило на воздушный шарик, олицетворяющий любую проблему. Если его отпустить, он тут же взмоет вверх и с каждой минутой будет удаляться все дальше. В такие моменты я старался уделять больше внимания жене и не быть особенно навязчивым. Казалось, что я, как мужчина, должен быть для нее неким совершенно очевидным и единственным выбором, а наседания с домыслами и ревностными ожогами расценивал как пережиток юности.