Игра и Реальность - [42]

Но переход от отношения к применению происходит не автоматически и зависит не только от процесса созревания. Этой деталью я и занимаюсь.

В клинической терминологии: два младенца на грудном вскармливании. Для одного из них — питание — в нем самом, поскольку для него грудь еще не является отдельным феноменом. Второй младенец питается от источника «не-Я», от объекта, с которым он может бесцеремонно обращаться, если только объект не отвечает тем же самым. Мамы, как и аналитики, могут быть либо хорошими, либо недостаточно хорошими: кто-то может, а кто-то не может продвинуть своего ребенка от отношений к применению объекта.

Я бы хотел напомнить, что важнейшей характеристикой концепции переходных объектов и феномена (в соответствии с тем, как я эту проблему представил) является парадокс и принятие парадокса: ребенок создает объект, но этот объект уже дожидался того, чтобы быть созданным и стать ярким, важным для ребенка. Я пытался заострить на этом внимание, заявляя, что по правилам этой игры мы все знаем о том, что никогда не станем требовать у ребенка ответ на вопрос: ты сам создал это или просто нашел?

Я не готов прямо сейчас сформулировать мой тезис. Кажется, я боюсь подойти к этому, все так просто, и мне кажется, что, как только будет озвучена основная идея, цель моего сообщения сразу же будет достигнута.

Чтобы применять объект, у субъекта должна быть развита способность к этому. Это — часть процесса перехода к принципу реальности.

Нельзя сказать, что это способность врожденная, так же как и о том, что она развивается внутри индивида. Развитие способности к применению объекта — пример процесса взросления, который зависит от хорошего социального окружения[32].

Можно сказать, что последовательность такова: сначала объектные- отношения, а в конце появляется применение объекта; а между тем в промежутке происходит, может быть, самое сложное в развитии человека; и может быть, приходится исправлять самые неприятные ранние неудачи, которые постоянно напоминают о себе. В промежутке между отношением к объекту и применением объекта происходит следующее: субъект перемещает объект за пределы зоны своего всемогущества. Это есть восприятие объекта как внешнего феномена, а не как проецированной целостности, то есть признание этой целостности как существующей автономно[33].

Это изменение (от отношения к применению) означает, что субъект разрушает объект. Здесь любой кабинетный философ мог бы утверждать, что на практике не существует такого явления как применение объекта: если объект является внешним, то он разрушается субъектом. Но если бы этот философ спустился со своего кресла и сел на пол рядом с пациентом, он обнаружил бы, что ситуация является промежуточной. Другими словами, он увидит, что после того, как «субъект выстраивает свое отношение к объекту», следует стадия «субъект разрушает объект» (поскольку он становится внешним); а затем может появиться «объект выдерживает разрушение со стороны субъекта». Но выживание может произойти, а может и не случиться, таким образом, возникает новый аспект в теории объектных отношений. Субъект говорит объекту: «Я разрушил тебя», и объект должен принять это сообщение. И впредь субъект будет говорить: «Привет! Я разрушил тебя. Я люблю тебя. Ты для меня что-то значишь, ведь ты выжил, после того, как я разрушил тебя. Пока я люблю тебя, я постоянно крушу тебя в своей (бессознательной) фантазии». Здесь для индивида начинается фантазия. Теперь субъект может использовать объект, который выжил. Важно отметить, что субъект разрушает объект не только по той причине того, что объект расположен за пределами его неограниченного контроля. Здесь важно переформулировать это с точностью до наоборот: само разрушение объекта выносит его за пределы всемогущества ребенка. Это и есть те пути, по которым развивается жизнь и автономия объекта, а объект (если он выжил) со своей стороны, в соответствии с собственными качествами, вносит вклад в субъекта.

Другим словами, объекты выживают и тем самым дают субъекту возможность жить в мире объектов, так что ему не стоит отказываться от такой бесценной выгоды. Но цена всего этого — принятие разрушений, происходящих в бессознательных фантазиях, относительно объектных отношений.

Разрешите мне повторить это еще раз. Состояния, о котором идет речь, на ранних стадиях эмоционального развития индивид может достичь лишь благодаря выживанию ярких, значимых объектов, когда они разрушаются, поскольку реальны, и становятся реальными, поскольку разрушены (будучи уязвимыми для разрушения и пригодными для использования).

Далее, когда эта стадия уже пройдена, механизмы проекции задействованы в том, чтобы замечать окружающие предметы, но сами эти механизмы не являются причиной, по которой объект там находится. Я считаю, что это выходит за рамки теории, которая рассматривает внешнюю реальность только с точки зрения механизмов проекции индивида.

Итак, я уже почти полностью сформулировал свое заключение. Однако это еще не все, поскольку я не могу согласиться с тем, что первый импульс субъекта по отношению к объекту (воспринятому объективно, не субъективному) является [ч] деструктивным. (Чуть раньше я использовал слово «бесцеремонный», надеясь, что читатель сам достроит то, что я не договаривал.)