Игра и Реальность - [44]
Заметьте, что используя слово «разрушение» я подразумеваю то разрушение, когда объект не справляется с задачей выживания. Если он справляется, то разрушение остается, но лишь как возможность. Слово «разрушение» необходимо, и не потому, что у младенца есть деструктивный импульс, а по той причине, что объект склонен ломаться, не выживать, а это означает также и «подвергаться качественным изменениям».
В данной главе я представляю точку зрения, которая открывает новые подходы к проблеме агрессии и ее корней. Например, не стоит приписывать врожденной агрессии большее, чем любым другим врожденным характеристикам. Нет сомнений в том, что врожденная агрессивность различна в количественном плане, точно так же как другие наследственные особенности различаются у разных индивидов. Различия, проистекающие из опыта новорожденного, связанного с прохождением данного очень тяжелого этапа, напротив, огромны. Различия в самом этом опыте тем более значительны. Более того, дети, которые успешно преодолели этот этап, будут, скорее всего, более клинически агрессивны, чем другие, которые не прошли эту фазу и для которых агрессия осталась запретной, недоступной для воплощения, чем-то, что можно сохранить, лишь становясь объектом нападения.
Из этого вытекает необходимость пересмотра теории агрессивности, поскольку ранее аналитики в своих работах касались тех вещей, которые мы обсуждаем в данной главе. В ортодоксальном психоанализе доминирует идея о том, что агрессия является реакцией на столкновение с принципом реальности, а здесь это представляется как деструктивная активность, которая порождает внешний мир как качественно новую реальность. Эти утверждения занимают центральное место в построении моей аргументации.
Давайте на минутку обратимся к месту обсуждаемых нападений и выживания в иерархии человеческих отношений. Уничтожение — более примитивное явление, которое сильно отличается от разрушения. Уничтожение означает «безнадежность», катексис идет на убыль, поскольку рефлекс, необходимый для формирования условной реакции ничем не завершается. С другой стороны, концепция нападения под действием гнева, связанного со столкновением с принципом реальности, более сложна и задним числом учитывает ту идею разрушения, которую я здесь предложил. В разрушении объекта нет гнева, можно даже сказать, что выживание объекта приносит радость. Начиная с этого мгновения, или с наступлением данного этапа, в фантазии объект всегда подвергается разрушению. Качество объекта, который «всегда подвергается разрушению» делает реальность выжившего объекта более насыщенной, усиливает эмоциональный тонус, таким образом внося вклад в утверждение постоянства объекта. Теперь этот объект может быть использован, применен.
В заключение я бы хотел сделать замечание по поводу самого понятия «применение» или «использование». Говоря «применение» я не имею в виду «эксплуатацию». Будучи аналитиками, мы понимаем, на что это похоже — быть использованным. Это значит, что мы видим завершение терапии, даже если это случится через несколько лет. Многие наши пациенты приходят к нам, уже решив эту проблему, — они умеют использовать объекты, и они могут использовать нас, могут использовать анализ точно так же, как использовали своих родителей, братьев и сестер и свои дома. Но все же многие пациенты нуждаются в том, чтобы мы помогли им научиться использовать нас самих. Они воспринимают это как задачу анализа. Отвечая на потребности таких пациентов, не стоит забывать то, что говорилось здесь о выживании аналитика и деструктивности подобных пациентов. Бессознательное разрушение аналитика устанавливается в качестве фона, и мы либо справляемся и остаемся в живых, либо получаем еще один случай бесконечного анализа.
Объектные отношения можно описать исходя из опыта субъекта. Описание применения объекта подразумевает рассмотрение природы самого объекта. Я предлагаю обсудить причины, по которым, как мне кажется, способность применять объект является более сложной и запутанной, чем способность строить отношение с объектом. Отношение может быть установлено и с субъективным объектом, а применение объекта подразумевает, что он является частью внешней реальности.
Наблюдается следующая последовательность:
1) субъект устанавливает отношение к объекту;
2) объект обнаруживается субъектом в окружающем мире, вместо того чтобы быть помещенным туда сами субъектом;
3) субъект разрушает объект;
4) объект выживает после этого разрушения;
5) субъект может использовать объект. Объект всегда подвергается разрушению. Это разрушение становится бессознательным фоном для любви к реальному объекту, таким образом объект выходит за пределы неограниченного контроля субъекта.
Исследование данной проблемы включает признание позитивной ценности деструктивности субъекта. Деструктивность и выживание объекта вопреки разрушению выносят объект за пределы того круга предметов, которые связаны с функционированием проективных механизмов субъекта. Таким образом происходит создание разделенной между людьми реальности, которую субъект может использовать и которая может в ответ воздействовать на него при помощи «не-Я»-феноменов.
