Игра - [6]

Я мимолетом бросила взгляд на отражение в зеркале и довольно ухмыльнулась. На меня смотрела молодая девушка, с невинными, даже наивными глазами цвета молодой листвы. Длинные черные ресницы, тонкие брови. Идеальный ровный носик и чувственные алые губы. Осталось только сделать по наивней и восторженней лицо и образ провинциалки, впервые представленной ко двору, готов.

— Адеш, оставь мне, пожалуйста, хоть немного волос, — прошипела я, когда девушка особо сильно дернула расческой.

— Помолчи. Отвлекаешь.

Я бросила недовольный взгляд на ее отражение, мелькающее в зеркале, и умолкла.

Адеширу я знала столько же, сколько помню себя в этом доме. Она была красива. Не той утонченной аристократической красотой. Смуглая, с томными темно-карими глазами и тугими кольцами волос, она вызывала у мужчин не восхищение и трепет, а желание и страсть. Боюсь даже представить, для чего мастер готовил ее. Но именно ее чаще всего водили в дом терпимости и обучали искусству соблазнения и ублажения мужчин. У нас тоже были подобные уроки, но всего несколько и в самых общих чертах.

Нет, мы не были подругами. Скорее соперницами, готовыми на многое, чтобы завоевать благосклонность мастера. Но стойко терпели друг друга. Для своего же блага можно сказать.

— Даже не знаю, что делать с твоими красными глазами, — посетовала Адешира. — Чем ты думала, когда не спала всю ночь.

Да, всю ночь я вертелась, не находя себе места. Азарт и возбуждение не покидали мою кровь и не давали провалиться в спокойные объятья сна.

— Это простительно для юной леди, которая несомненно была очень взволнована известием о скором представлению королю, не находишь? — подала голос с кровати Лайна.

Адеш хмыкнула, но согласилась.

— По-моему получилось идеально. Тебе очень идет это платье, — сказала она наконец.

Я бросила еще один взгляд на свое отражение и согласно кивнула. Платье действительно удивительно мне шло. Корсет подчеркивал высокую грудь, а целомудренный вырез открывал только ключицы. От тонкой талии свободно падала длинная, в пол, юбка из тонкого шелка, что при каждом шаге обрисовывала контур бедер и ног. Тонкая вышивка, серебряными нитями, делала платье нарядным.

— Жаль, что не ты будешь моей служанкой. Лайна вряд ли способна на такое.

— Зато я способна на нечто больше.

О, да. Неприметная на вид служанка, в сером платье и пучком светлых волос сколотых множеством шпилек, на самом деле была способна на гораздо больше. Я то знала.

* * *

По негласному соглашению, мы никогда не расспрашивали о прошлом друг друга. Увы, приятного там было не много и мало кто мог похвастаться счастливым детством. Точнее никто. Оно и неудивительно. Вряд ли мастер захотел бы иметь дело с семьями девочек, которых взял под свое крыло. Но все же у каждой уже был какой-никакой жизненный опыт. Адеш, к примеру однажды обмолвилась, что в свое время могла выпросить даже у нищего последний сухарь. А Тилайна не раз демонстрировала поразительные умения в открывании замков разной сложности. Нужно ли говорить, что навыки и остальных девочек были далеки от вышивания или пения. У меня, увы, не было даже таких сомнительных талантов, как у других. Хотя, училась я быстро и скоро стала лучшей в приготовлении ядов и прочих зелий.

Сложнее было другое. Требовательная и суровая леди Эдвинга де Ноат, больше похожа на одну из сестер Храма Матери, изводила нас днями и ночами, стараясь обучить этикету и, что еще хуже вытравить привитые с детства привычки. Ох, сколько нервов мы попортили милой старушке, не желая отказываться от привычек. Я, на пример, не могла привыкнуть сидеть за столом и есть с помощью ножа и вилки. В карманах Лайны оседали мелкие безделушки и драгоценности. Все это продолжалось до тех пор, пока за наше перевоспитание не взялся лично мастер. Нет, он не рассказывал, какой вилкой нужно кушать салат, а какой рыбу. Просто в один прекрасный день, он объяснил, на примере одной из нас, что будет с теми, кто не желает или же не может учиться и совершенствоваться. Иногда, когда мне кажется, что этот человек способен испытывать какие-либо добрые чувства, то вспоминаю девочку, которую посадили в клетку во дворе. Кажется, звали ее Дариса, или может как-то иначе. Помню только, что разговаривала она исключительно на воровском жаргоне, хамила и дерзила. Леди Эдвинга не долго терпела ее выходки и обидные слова и, вконец разозлившись, пожаловалась наставнику.

Дарису в тот же день посадили в железную клетку, а саму конструкцию подвесили на старой раскидистой яблоне на заднем дворе. Ей не давали ни еды, ни воды. Мы гуляли с леди Ноат в парке, под ее озверевшим взглядом, от которого по позвоночнику мороз пробегал и всячески старались побыстрее сбежать в дом. Адешира даже несколько раз падала в обморок. Весьма правдоподобно. Но наставница всегда имела при себе нюхательные соли, потому это не спасало нас от общества оголодавшей, грязной, и злой девочки. Кстати, сама старушка, которая была похожа на добрую служительницы богини-матери, на нее не реагировала никак.

И вот в один прекрасный, без сомнения, день девочка умерла. Ее вой, в ночь на кануне этого события, не давал спать всем обитателям поместья. Я тогда еще думала, как мастер объяснит это соседям. Все же его особняк стоял хоть и не в самом центре Гекшира, но и не на отшибе. А вой стоял такой, что даже подушка, которую я с силой прижимала к голове, едва мола его приглушить.