Игра - [33]

– Спасибо, Алина, – произнес он перед уходом.

И в конце того же квартала увидел идущую навстречу доктора Сару Как-то-так.

– Привет, – сказала она вежливо, но ее взгляд буквально вопил: «Сталкер!»

– Насчет кофе вы были правы, – сообщил Джеймсон. – А за название обидно, – он улыбнулся, кивнув на вывеску кофейни.

Сара тоже посмотрела на нее и нахмурилась.

– Хозяева не местные, – продолжал он. – Они понятия не имеют, что слово «вилка» можно произнести почти как… ну, вы поняли[4].

– Ясно. – И Сара снова посмотрела на вывеску.

– Короче, хорошего вам дня, – заключил он, повернулся и зашагал прочь так быстро, как только мог.

Беседы по телефону удовлетворительных результатов не дали. Первая свидетельница была убеждена, что рослый худой мужчина с оливковым цветом кожи, одетый в дорогой костюм, вышел из другой машины и протянул белый конверт Стюарту, пока тот сидел в своей машине, к тому времени уже разбитой. Она добавила, что они ни словом не перемолвились и что рослый мужчина сразу же сел в свой белый «Лендровер-Дискавери» и укатил. По ее подозрениям, тут были замешаны наркотики. Показания второго свидетеля во многом противоречили показаниям первого. Этот второй ехал в своем рабочем фургоне и был вынужден ударить по тормозам, чтобы не врезаться в машину Стюарта, вывернувшую на его полосу. Ему запомнилось, как светлокожий мужчина среднего роста вышел из белого «Лендровера-Дискавери» и о чем-то заговорил со Стюартом. Запомнился переданный из рук в руки листочек бумаги – по его предположениям, визитка. Третий свидетель увидел столкновение и свернул на обочину, чтобы вызвать аварийные службы. К тому времени, как он вышел из своей машины, белый «лендровер» уже уехал. Он подошел к Стюарту и сообщил, что полиция уже едет. Как ушел Стюарт, он не видел.

– Каждый видит, – сказал констебль Ахтар. – Можно считать, уже повезло, если показания свидетелей не противоречат друг другу.

– Но ведь именно что противоречат, – раздраженно возразил Джеймсон. В показаниях совпадало лишь одно: что белый «Лендровер» толкнул машину Стюарта и что оба участника столкновения покинули место происшествия до прибытия полиции. – Как бы нам отследить этого типа?

– Номер «Лендровера» никто не запомнил. Полиция Уэст-Йоркшира просматривает записи с камер, но лично я бы на многое не рассчитывал.

– Прежде чем закончить, – сказал Джеймсон, – можно попросить вас поискать кое-кого по базам данных? Имя – Томас Лейк. Вероятный возраст – между тридцатью пятью и сорока пятью годами. Мог быть задержан за преступления, связанные с алкоголем или наркотиками, лет пятнадцать назад, в пределах Большого Лондона.

– Томас Лейк. Понял.

– Лучше посмотрите заодно и тех, кто привлекался за бытовое насилие и другие насильственные преступления. У него горячий нрав, судя по описаниям.

– А кто он? Еще один игрок?

– Надеюсь, нет. Он отец Джейн Рид. Я проверил реестр избирателей Большого Лондона, но он в нем больше не значится, видимо, переехал.

– Посмотрю, что можно сделать.

Пока Джеймсон и констебль Ахтар расспрашивали свидетелей о ДТП с участием Стюарта Роуз-Батлера, сам Стюарт сидел во взятом напрокат «БМВ» на парковке возле родильного отделения больницы Эйрдейл в Йоркшире. Благодаря «Фейсбуку» он был в курсе дел Либби и видел, как вчера днем ей начали писать поздравительные сообщения. По-видимому, у него родился сын.

Он собирался зайти в палату, но пока ехал, передумал. В турнирной таблице он быстро продвигался вверх и на жизнь не жаловался. Он обосновался в шикарной квартире Гарриет Гудуэй – той самой женщины, которую выбрал в отеле «Принсипал», – и теперь постепенно выкачивал деньги с ее банковского счета. Ему удалось просочиться в узкий кружок ее подруг и посеять в нем столько хаоса и раздоров, сколько он смог. Он был твердо уверен, что сумеет уложить в постель ближайшую подругу Гарриет.

Какая же это свобода – жить по своим правилам, наконец-то находить применение своим талантам. Вернуться к прежней жизни с Либби было бы глупо. Пришлось бы расстаться со свободой, пожертвовать кайфом. В глазах соперников он стал бы выбывшим лузером. А он больше не хотел выбывать ниоткуда.

И он сидел на стоянке, надвинув на лоб шляпу и замерев в ожидании. Один только взгляд на сына – и он уедет.

Глава 27

Врет и не краснеет. Бабушка то и дело повторяла эту поговорку, а Серафина раньше не понимала ее.

– Я знаю, что вы имеете в виду, говоря о «выдающихся» людях, – заявила Серафина. – Я нашла вашу диссертацию.

Она ждала извинений. Так обычно и случалось, стоило ей кого-то подловить. Но Блум только сидела и улыбалась, врет и не краснеет.

– Я знаю, что вы имеете в виду. И что вы делали.

– И что же, Серафина? – спросила доктор Блум с будто приклеенной к лицу улыбкой.

– Пытались поймать меня. Запутать и провести.

Доктор Блум слегка наклонила голову влево.

– И зачем же мне это понадобилось?

Такая спокойная. Но почему? Сама Серафина злилась все сильнее.

– Наверное, чтобы потом рассказать все моим родителям, учителям и полиции.

– Ясно, – отозвалась доктор Блум. – Позволь заверить, что ничего подобного я не сделаю.

Серафина уставилась на нее в упор, но доктор Блум словно не заметила. И это тоже было необычно. Люди почти всегда отводили глаза, встретившись с пристальным взглядом Серафины.