Иглы мглы - [32]

Я пытаюсь помочь неумело,

понимая, что дочка растет.

Ей не терпится встать, пробежаться,

все желания вроде просты

от избытка веселья смеяться,

собирать на рассвете цветы,

видеть сосен тяжелые шубы

и от солнышка щурить глаза…

Плачет дочь моя. Режутся зубы.

И без этого, видно, нельзя.

14.03.71

3

Сеет девочка песок.

Утверждает: это зерна…

Полон в выдумку упорной

веры тонкий голосок.

Будет, будет колосок

из любой песчинки малой:

обернется кашей манной

этот солнечный песок.

Дом не низок, не высок

деревянная скамейка…

раз в году и ты сумей-ка

сеять радостно песок.

Помни тонкий голосок,

утверждавший веру в чудо…

Урожаям быть, покуда

сеет девочка песок.

17.08.75

4

Сейчас ты спишь и видишь сон:

на толстых шоколадных лапах

шагает добродушный слон

в серебряных конфетных латах.

При каждом шаге шелестит

его волшебная одежда,

и под луной металл блестит

неподражаемо и нежно.

Он входит в маленький подъезд,

с трудом по лестнице проходит…

Неужто вправду кто-то съест

вот эти ноги, этот хобот?

Неужто же, прекрасный слон,

обманется твое доверье

и ты, исчезнув, словно сон,

вновь не появишься у двери?

Но слон мотает головой:

"Мой друг, печалиться не надо!

Я только сон, я — сон живой,

я даже не из шоколада!"

12.04.69

5

Я наблюдать за дочерью люблю:

вот моет кукол, вот к столу присела,

вот парус нацепила кораблю

и в таз с водой его пустила смело.

Пусть хлещут брызги. Вытерла. Опять

взялась за кукол. Стала наряжаться.

О, Боже, если хлопотунья в 5,

то что же будет в 10 или в 20?!

Себе спокойной жизни не сулю,

судьба не стелет мягкие паласы.

И с каждым днем тревожнее ловлю

в ее лице знакомые гримасы.

Так хмурит брови в ярости жена,

так сам я иногда сжимаю губы.

Перемешал же как-то сатана

все наши выраженья и причуды.

Я проклинаю дьявольскую смесь

характеров… но жизнь летучей дыма…

Аукнут, где ты? Жив ли? "Вот я — здесь!"

отвечу взглядом дочери любимой.

20.07.76

* * *

Затерянный в гуще вагонной,

навряд ли я верил всерьез

в доверчивую погоню

бегущих за нами берез.

Навряд ли я думал о крыше,

которая всюду со мной;

о той, что железной — повыше

и дождик цедит проливной.

Рассеянно глядя в оконце,

чтоб время быстрей протекло,

навряд ли я думал о солнце,

дарующем свет и тепло.

А все же березы бежали

и что-то хотели сказать;

и взглядом меня провожали

родимого неба глаза.

23.05.69

СЧАСТЬЕ

Кран подъемный — железный журавль,

одноногая стройная птица.

Что ты смотришь тоскующе вдаль?

Почему тебе ночью не спится?

Ты завидуешь птицам живым,

облакам, пролетающим мимо.

Незнаком им рабочий режим,

ты же трудишься неутомимо.

Мой хороший, не надо страдать.

Ты построишь высотное зданье.

Кроме птичьего счастья — летать,

счастье большее есть — созиданье!

11.05.69

КОВШ

Я напьюсь воды холодной

из утиного ковша.

В дальнем яростном походе

ключевая хороша.

А потом, сказав спасибо

и желая отдохнуть,

на сенник отправлюсь, ибо

завтра снова долгий путь.

Сквозь прорехи ветхой крыши

буду на небо смотреть,

и заглянет мир притихший

в сеном пахнущую клеть.

Будет долго-долго сниться,

как, от счастья не дыша,

я холодную водицу

пил из звездного ковша.

26.04.68

ДУБОСЕКОВО, ПОЛЕ БРАННОЕ

Поэма

"Что знаю о своем отце? Мне не было и четырех лет, как началась война. Отец уходил на фронт летом 1941 года. Он тогда сфотографировался со мной, тот снимок сейчас в Центральном музее Вооруженных Сил СССР. На еще мокром негативе выцарапал буквы:

"И за будущее дочки ухожу я на войну".

Надпись звучит как поэтические строки.

Отец сочинял стихи… Каким был отец, знаю по рассказам матери, родных, панфиловцев, с которыми он воевал…"

Из рассказа дочери Василия Клочкова.

Газета "Правда", 1974, 5 марта

Мы — дети лет послевоенных,

а что мы знаем о войне?

В своих вопросах откровенных

мы понимаемы вполне.

Что нас влечет, зовет и мучит?

Понятия добра и зла

не только книжны и научны

к нам память крови перешла.

Ту память не измерить словом,

она в полуночной тиши

приходит бдением бессонным

вести ночной допрос души.

Живем тревожно, беспокоясь

за поколение свое…

О, наша память — наша совесть,

Мы не свободны от нее!

Единственная несвобода,

что человечеству нужна!

Нам памятнее год от года

Отечественная война.

И мне, ровеснику Победы,

сегодня не заснуть опять.

Спешу по фронтовому следу

в те годы — тех людей понять…

Дубосеково. Разъезд.

Насыпь. Шпалы. Стрелки. Рельсы.

Без конца из дальних мест

здесь в Москву проходят рейсы.

Выйди. Почву тронь ногой.

Зазвенит она, как камень.

Взбудоражена войной

и овеяна веками.

Вслушайся: такая тишь!

Простучит состав и снова

на ушедшее глядишь,

видишь признаки былого.

Наклонись. Земли комок

подержи в руке. Не надо

слез и клятв. Вдохни дымок

разорвавшихся снарядов.

Проведи рукой — и впрямь

жжет и режет, как осколки.

Ощути сегодня сам,

сколько пуль и павших сколько!

Сколько и каких людей

надо, чтобы устояла

жизнь под натиском камней

и кипящего металла!

Как походные огни,

перекрещенные строго,

здесь сошлись слова и дни,

люди, судьбы и дороги.

Здесь, на подступах к Москве,

высшею проверкой стали

мужество людей, идей

схватка, бой сердец и стали!

Война пришла кино и книгой,

еще была "война" — игрой.

Вот так и встретился с Великой

Отечественною войной.

Что я слыхал о настоящей

от очевидцев?. Мой отец

лишь нынче вспоминает чаще,

как ранило, как жег свинец,

как пять тяжелых операций