Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [81]

Перевожу взгляд на тёмные ночные окна соседних домов, пытаюсь отыскать то, в котором горит свет. Тогда бы представил человека, который тоже не спит, ему тоже одиноко и у него уже нет сил что-нибудь изменить в своей жизни. Беспомощность, немощь унижают человека. Читал, что в Индии старики, освобождаясь от мирских забот, уходили умирать в безлюдные места.

А я всё ползу из последних сил – пытаюсь понять причины и следствия событий истории и конкретной судьбы; цепляюсь за отдельные факты, свидетельства. Словно моими усилиями можно изменить не только неудавшуюся жизнь человека, но и повернуть историю вспять. В частности, еврейскую историю. И тогда не будет судьбоносной Иудейской войны. Стараюсь представить, каким образом можно было предотвратить раздор между враждующими группами иудеев и найти оптимальное решение тогдашней ситуации. Возможен ли ход истории, при котором сохранилось бы государство и не было бы рассеяния?

Какой план Творца кроется за событиями Иудейской войны? Противоречивые мысли сменяют друг друга. Долгие усилия соединить разрозненные события часто ни к чему не ведут. В ожидании прозрения и желания утвердиться в ускользающей мысли в который раз возвращаюсь к вопросу: что зависит от человека и что в воле Провидения?

Сторонники войны за независимость от римского владычества верили, что стоит им взяться за меч – и явится Машиах; Бог вмешается, и будет уничтожено военное превосходство врага. Другие, при виде мощи римской армии, ратовали за терпимость к завоевателям; надеялись, что эта чума со временем пройдёт. Всё имело место: воинственность и благоразумие, мистика и здравый смысл. По поводу здравого смысла я разделяю мнение мудреца того поколения – Иоханана бен Заккая: он говорил, что нужно верить в приход Машиаха, но никогда не забывать о реальности, то есть не рассчитывать на то, что он явится.

Пока предавался не отпускавшим меня в последнее время размышлениям, рассвело, луна побелела и переместилась в окне слева направо, теперь она просвечивает сквозь иголки подросшей сосны и кажется совсем близко. Ещё и ещё раз вглядываюсь в ставший уже едва различимым белый тающий диск на светлеющей голубизне неба и возвращаюсь к мыслям о необходимости сопротивления римскому засилью. И конечно, я на стороне восставших. Иосиф Флавий, историк тех лет, писал о том, что «Иудейская война была делом рук самих римских прокураторов, что последние, желая оправдать перед императором свой возмутительный произвол и гнусное насилие над народом, употребили все усилия к тому, чтобы вынудить его к восстанию, дабы после показать, что таким беспокойным и жестоковыйным народом нельзя было управлять иначе, как суровостью».[180] Сознавая опасность борьбы с Римом, Иосиф Флавий присоединился к миролюбивой партии фарисеев и сделал всё, чтобы избежать войны: очень уж очевидным было превосходство врага. При этом он не уклонился от поручения стать предводителем безнадёжной обороны Галилеи. Жители свободолюбивых северных окраин ценили его находчивость, благородство, великодушие по отношению к врагам и соплеменникам, которые, претендуя на власть, хотели убить его.

Будучи духовными потомками Иуды Маккавея, галилеяне рвались в бой, однако недостаточно укреплённые крепости быстро оказывались в руках римлян. Ни мужество восставших, особенно ценивших свободу, ни талант стратега Иосифа не могли спасти последний оплот – крепость Йотапата, – выдержав 47-дневную осаду, она пала. Иосифу вместе с сорока защитниками крепости удалось бежать и спрятаться в пещере. Их там ждала мучительная голодная смерть, или смерть от руки римских солдат, или они могли оказаться захваченными в плен и проданными в рабство. «И пока есть возможность умереть свободными людьми, мы не станем рабами», – решили последние оставшиеся в живых повстанцы. Поскольку самоубийство в иудаизме – преступление перед Богом, достойным выходом из безнадёжной ситуации показалось предложение Иосифа заколоть друг друга. Для чего следовало метать жребий – кто кого должен лишить жизни. Прожив три года среди ессеев, Иосиф, наверное, рассказывал об их отношении к смерти: «Умереть не страшно, отдавая свои души, мы их получим снова чистыми, безгрешными». Случилось, что, оставшись один на один с последним сотоварищем, он убедил его сдаться победителям и сохранить жизнь. Кто-то увидит в этом случайность, а кто-то – Божий промысел.

Я, подобно Иосифу, понимая пагубность войны с Римом, следую за ним – священником первой череды – во вражеский лагерь. То было не предательство, а желание спасти Иерусалим и Храм. И ещё вера в своё предназначение – оставить описание истории Иудейской войны. Читаю «Жизнь Иосифа Флавия», где он рассказывает о своём положении тех дней: «При осаде Иерусалима я много раз подвергался смертельной опасности, потому что иудеи старались захватить меня, чтобы покарать, а римляне всякий раз, когда терпели поражение, думали, что это происходит из-за моего предательства и часто обвиняли меня перед императором, прося наказать меня как продавшего и их тоже».[181]

Представляя себя на месте Иосифа, думаю, что даже унижение перед возглавлявшим римскую армию Веспасианом, презрение единоверцев, не приближавшихся к нему меньше чем на семь шагов, лучше злодеяний особенно воинственных сикариев (кинжальников), презревших в ходе войны все моральные законы – они убивали не только врагов, но и своих, не разделявших их взгляды. Не пощадили и первосвященника Ханана, который считался великим человеком и последней надеждой умеренных. В Талмуде сказано: «Храм был разрушен из-за беспричинной вражды между евреями, которая как три греха, вместе взятые: идолопоклонство, разврат и кровопролитие».