Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [36]

Возвращаюсь к хазарскому царю. Постигая мудрость различных учений и вероисповеданий, он приходит к выводу, что именно иудаизм способствует усовершенствованию лучших качеств души человека. Истина и добро выше превозносимой эллинами красоты. Судьбоносное решение принял не только хазарский царь, но и учёный раввин, пришедший к осознанию того, что слово не должно расходиться с делом, – он решает отправиться на завещанную Богом землю. Мне только и остаётся воплотить в жизнь его решение.

Мало надежды, что мои единоверцы последуют за мной в разорённую страну. Неизвестность страшит, но и здесь мы не уверены в завтрашнем дне. Наше положение во многом определяется дворцовыми переворотами и конфликтами между халифами, королями. Войны мусульманских и христианских правителей сказываются на жизни еврейских общин как в северо-восточной Кастилии – под властью христиан, так и в южной Андалузии – под владычеством мусульман. Границы между владениями смещаются, что сопровождается погромами и грабежом. Мы терпим, не отстаиваем свои права, помним, что живём на чужбине. Какую бы часть Испании ни выбрать, не покидает ощущение изгнания, а ведь есть у нас своё по праву наследия место. Но… там сейчас засилье крестоносцев; самые неустроенные, не нашедшие себе применения в мирной жизни и надеющиеся разбогатеть в походе откликнулись на призыв папы Урбана II освободить Иерусалим из-под власти неверных, которыми считаются не только мусульмане, но и мы – евреи. Доходят страшные вести: улицы города залиты кровью моих единоверцев. Тех, кого не убили в своих домах, согнали в синагогу и подожгли. Эти «освободители», ни с какого боку не причастные к Палестине, грабят и убивают на своём пути кого ни попадя. Мечта вернуться на свою землю так далека от воплощения, однако она не оставляет многих из нас и порой кажется сильнее и реальней действительности:

Сион, спроси о тех, чья плоть страдает,

Но дух среди руин твоих витает:

Об узниках твоих – их всюду в мире

Тревога о тебе не покидает.

И плач их по тебе росой Хермона

В твоих горах пустынных выпадает!

Твоих скитальцев вижу возвращенье –

Их арфой голос мой сопровождает…[102]

В мечтах об обретении утраченной родины воображение перемежается с реальностью:

Да изберёт душа моя то место,

Где свет Творца для избранных сияет!

Ты Трон Святой, ты Дом царей – зачем же

Бесстыдный раб в нём нагло восседает?!

Кто даст бродить мне там, где сам Всесильный

Глазам пророков вечный Лик являет?

Где крылья взять, чтобы лететь к ущельям,

Чей вид разломы сердца исцеляет?!

Паду я на лицо, приникну к камню

Земли Твоей: она благословляет.

Хеврон увижу древний, где величье

Могильных плит отцовских вдохновляет.[103]

Проснулся среди ночи в тревоге, смятении и стал искать на небе ночное светило, луна успокаивает, появляется ощущение её причастности – будто ты не один… В моём окне чёрное беззвёздное небо. Тревога, страх всё больше овладевают мной. Где же луна? Где же?! Наконец нашёл на краю неба всего лишь её красный огрызок… Должно быть, затмение, и завтра всё будет как прежде. Возвращаюсь в постель. Нет ведь у меня сейчас причин для беспокойства. Медицинская практика и торговые связи с купцами Египта позволяют безбедно жить, более того, в Кордове я неожиданно разбогател. Ну да наше Учение не предписывает аскетизма; если имущество приобретено честно и без чрезмерных усилий, отвлекающих от добрых дел, оно помогает служить Богу больше, чем скудная жизнь.

Человек я общительный, доброжелательный, руководствуюсь принципом поиска в человеке хорошего и стараюсь не замечать недостатки; быстро налаживаю отношения с людьми. С одними обмениваюсь стихотворными посланиями, для других сочиняю торжественные оды к знаменательным датам, третьим помогаю справиться с житейскими трудностями. В отличие от времени, когда приехал в Кордову первый раз четырнадцатилетним из родного города Туделы, сейчас могу позволить себе роскошь писать не по заказу за деньги, а по велению сердца. В своих панегириках воспеваю благочестие, учёность, щедрость, великодушие адресата. Не задумываясь о последствиях, пишу и обличительные оды на людей ограниченных, спесивых, сила которых всего лишь в их толстых кошельках. Чем бы ни занимался, никогда не забывал, что в день Небесного суда спросят каждого: «Была ли тебе вера в сделках, было ли у тебя установленное время для изучения Торы, заботился ли о продолжении рода, уповал ли на спасение, участвовал ли в учёных спорах?..»[104] Всё делаю по предписанию, осталось позаботиться о продолжении рода. О том, что «человек, у которого нет жены, живёт без радости и благословения», сказано в Аггаде. Невольно воскресает в памяти Аделия и моя жгучая влюблённость, когда страсть чуть было не одолела разум. Я тогда пришёл в себя с помощью ибн Гвироля, который разговаривал с Богом, о чём и писал: «Воля пронизывает всю иерархию бытия, из всех частей человека познающая является самой благородной… человеку следует искать познания последней причины, ради которой он существует…» Часто ловлю себя на том, что мысли моего любимого поэта и философа также и мои мысли.

Обожжённый любовью к танцовщице – неуловимой обольстительнице, – я искал и не находил в других женщинах такого притяжения, чтобы пожелать остаться с одной до конца своих дней. Так было, сейчас же размышляю о том, что Эмеле, с которой на днях встретился, ждала меня, именно меня. Не выходила замуж не потому, что не было женихов, – она очень привлекательна, умна и добра. Просто ни к кому у неё не лежала душа. Одним словом, с честью прошла испытание красотой. Нет недостатка в красивых женщинах, дело в том, что именно с Эмеле у меня возникло ощущение единства, понимания. Опять же, любознательна, много читает, как тут не вспомнить нашу прародительницу Хаву, которая соблазнилась не яблоком, а присущим человеку желанием знать. Я чуть ли не на второй день сделал ей предложение. Едва знакомая девушка приняла мою поспешность как должное, ибо ей тоже показалось, что наша встреча не ограничится всего лишь знакомством. При этом предупредила меня, что в приданое она принесёт всего лишь книги. Лучшего приданого мне и не надо: книги сейчас в Испании не редкость, однако они считаются символом богатства – богатства ума.