Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [32]

При любой возможности, когда не требуется в повседневной работе врача чрезмерного напряжения ума, мысленно выстраиваю диалог с царём Хазарского царства:

Сказал Кузари еврейскому мудрецу:

– Ваше смирение не добровольное, оно навязано вам, при первой же возможности вы постараетесь уничтожить всех ваших врагов.[96]

Сказал рабби:

– Муки изгнания заслуживают воздаяния, ибо каждый из нас, если бы захотел, сменил бы религию, то есть мог бы стать другом недруга; этого можно достигнуть без всяких усилий. Однако большинство из нас хранит свою веру, чистоту души. Молитва, которую знают даже женщины и дети, не говоря уже об учёных, начинается словами: «Боже, душа, которую Ты дал мне, чиста. Ты её сотворил, Ты её создал, Ты вдохнул её в меня, Ты хранишь её во мне, и Ты в своё время возьмёшь её от меня и возвратишь мне её в грядущее время. И пока душа моя во мне, я Тебя благодарю, Всевышний Боже…»[97]

Казалось бы, я нашёл наконец пристанище в Толедо: есть работа, жильё и есть возможность работать над «Кузари». Однако недолго пришлось тешить себя надеждой обрести приют в христианской Испании. В 1109 году Альфонсо VI умер, между царствованиями начались беспорядки. Подстрекаемые проповедями монахов, разноплеменные жители города безнаказанно грабят и громят еврейские кварталы. Феодалы-крестоносцы также не считаются с установленными порядками. Фанатичные католики убили пригласившего меня в Толедо Шломо ибн Фарузиэля; он возвращался после важной дипломатической поездки. Убили из засады… неважно, были ли то солдаты или ненавидящие иноверцев вооружённые простолюдины, так называемые мирные жители. Я всего лишь могу вместо торжественного стихотворения, которое я сочинил по случаю возвращения Шломо ибн Фарузиэля, писать траурную элегию. Еврейская община Толедо погрузилась в траур.

Как всё повторяется в стране, где мы, иудеи, всего лишь служим властителям! Вот так же, но при мусульманском правлении был убит советник короля Сарагосы, Иекутиэль бен Ицхак – покровитель и друг ибн Гвироля. Мусульмане и христиане воюют между собой, мы же становимся их жертвами, и не имеет значения, кто из них возьмёт верх. Первые слова по случаю смерти Шломо ибн Фарузиэля сложились сразу, как только пришёл вестник несчастья:

Ой мне! Ты не принёс доброй вести, брат мой,

Сказав, что Шломо мёртв.

О моё сердце, смени погребальным плачем песню,

Написанную в честь его возвращения…

Только и остаётся призывать на христианскую Испанию гнев Божий. Альфонсо Арагонский, наследник Альфонсо VI, путём уступок мятежникам восстановил относительный порядок, при этом освободил их от выплаты штрафов за убийство еврея. «Уехать, уехать из Толедо…» – твержу я себе. Однако не могу решиться: здесь есть работа, есть возможность посылать деньги родителям и Моше. Целители из евреев по-прежнему пользуются особенным спросом, больные советуют друг другу: «Сходи к иудеям, они вылечат». Церковь запрещает прибегать к услугам наших врачей, однако носители креста пренебрегают запретом, и первый из них – сам король.

Сколько бы я ни перебирал в уме, куда можно податься, не приходит ни одной спасительной мысли, ведь неизвестно, что меня ждёт в другом месте. В Толедо, подобно прочим городам, живу в еврейском квартале, который называется здесь «иудейский город». Быт моих единоверцев на узких улочках недалеко от моста Сан-Мартин через реку Тахо ничем не отличается от будней в других городах. Однако здесь, как нигде в другом месте, меня не оставляет ощущение усталости. И не только оттого, что приходится много работать, но и потому, что при христианских властителях особенно осознаю себя узником, томящимся в неволе.

С тех пор как покинул Кастилию, нет у меня чувства причастности к какому-либо месту, нет чувства дома. Одно утешение – письма Моше ибн Эзры. Помню, когда в первый раз увидел его, не мог отвести глаз – достойный, величавый человек, умное, благородное лицо, одет не кричаще, но изысканно, уверенный шаг… Я тогда показался себе чуть ли начинающим учеником ешивы. Сейчас мы почти на равных – оба бездомные, не знаем, что нас ждёт завтра, и только обращение к писательскому ремеслу даёт нам сознание независимости, относительной свободы. Вот и сейчас пишу ему:

Бродячая жизнь, ты мой старый друг –

Река слёз течёт уже много лет.

Должен ли я роптать на судьбу?

За какой грех нам выпала эта доля?..

Я уехал из Толедо, а спустя немного времени после смерти Альфонсо VI там случился еврейский погром. Помимо моей воли представляется ужас, отчаянье людей, на глазах которых убивали и издевались над детьми. В тех непосильных страданиях обречённые, наверное, забывали о Боге… или до последнего мгновенья ждали помощь небес? Как долго мы будем расплачиваться за грехи поколений многовековой давности, когда беспричинная вражда брала верх над разумом? Но ведь мы и сейчас не всегда бываем праведниками; чужие искушают нас своим образом жизни. Я обращаюсь к Тебе, Бог мой, от всего пребывающего в изгнании народа: «Твоя воля не будет исполнена, пока не пройдёт Твой гнев. Должен ли я всё время пребывать вдали от Тебя из-за моих грехов? Как долго я буду искать Тебя, а Ты всё никак не покажешься? Почему, обитающий в Ковчеге за крыльями Керубов, Ты отдал меня в рабство чужеземцам, когда я принадлежу Тебе? Спаси нас, взгляни вниз, с места своего пребывания, на мой народ и спаси нас!»