«Иду на красный свет!» - [120]

Через год после первого поэтического сборника выходит «Час рождения» Волькера с такими стихами, как «Глаза», «Море», «Баллада о сне», «Баллада о неродившемся ребенке» и «Баллада о глазах кочегара». В этой книге поэт прощается со своей юностью, со своим юношеским сердцем, которое было «запевкой» и которое умирает в тот трудный час, когда у него рождается новое сердце, «непримиримое и храброе» сердце мужчины, сердце — горн, призывающий к борьбе.

В этой второй поэтической книжке мужественная и активная поэзия Волькера зазвучала с новых позиций. Это новое сильное слово поэта. Вот как, например, звучит оно в одном из самых ярких стихотворений — «Море»:

Играй! Ты мне всех милее, шарманка — хриплая птица!

Мир — те, кто дает ему пищу, чтоб жить и самим кормиться,

а море — это мы сами, чьи мускулы ходя, волнами.

И явственней нету, чем явь, творимая нами![32]

После «Часа рождения» осталось еще много значительных стихов. Большую часть их составляют стихотворения, написанные во время болезни поэта и в последние дни его жизни. Эти стихи, когда поэт уже стоит лицом к лицу со смертью, поражают своим мужеством, и в этом мужественном прощании с жизнью мы находим те же черты пролетарского героизма, с какими позднее встретимся у Юлиуса Фучика, осужденного на смерть:

На койку немощного свет упал,

он под бинты проник, тревожа боль мою.

Товарищи идут за справедливость в бой,

товарищи идут — все, как один, в строю.

На койку немощного свет упал,

и дышит на нее из мрака ночи смерть.

Но почему идти я с вами не могу?

Я пасть хотел в бою, а должен умереть[33].

Это стихотворение, наряду с «Эпитафией», является финалом поэтического и драматургического творчества Волькера, завершившегося с кончиной поэта в начале 1924 года.

После смерти Волькера творчество его товарищей пошло иными путями. Словно волькеровская революционная этика связывала им крылья. И после периода культа поэта, в котором он не был повинен, когда к поэту пролетариев и коммунистов начало проявлять свою благосклонность и мелкобуржуазное общество, пытавшееся притупить острие его поэзии и приспособить ее для своих нужд, настали времена, когда лишь рабочие остались верны его завету. Творчество Волькера подверглось критике с мелкобуржуазных позиций. Волькер вдруг сделался поэтом, стоящим на сентиментально-социальных позициях, за его творчеством не признавали революционности, он был объявлен посредственным поэтом, его «Часу рождения» противопоставили книжку «Гость на порог», раздавались даже некоторые голоса, вообще высказывающие сомнения в ценности творчества Волькера, признающие отдельные поэтические достоинства лишь за некоторыми стихотворениями, написанными в последние минуты его жизни.

И именно С. К. Нейман, Витезслав Незвал, Юлиус Фучик и Зденек Неедлы подняли свой голос в защиту творчества Волькера и не позволили принизить значение поэта.

В истории нашей литературы хватает подобных конфликтов. Вспомним кампанию против Галека, Врхлицкого, споры о Махе, Ирасеке или в музыкальном мире — о наследии Сметаны и т. д. Но время проверяет жизнеспособность художественного творчества, с годами всегда становится ясно, каким ценностям нечего сказать жизни, а какие и на новых этапах общественного развития остаются нужными и живыми. Такую проверку временем в течение последнего полувека прошло и творчество Волькера.

Сегодня уже нет сомнений в том, что творчество Иржи Волькера — это одно из основных звеньев нашей социалистической литературы. Оно проверено историей, закалено в борьбе за социальную свободу трудящихся, за победу социализма в нашей стране. Творчество Волькера является значительным вкладом в нашу культуру. В нем правдиво, с художественной силой выражены основные черты нашего мира после первой мировой войны, рост революционного сознания трудящихся Чехословакии и их вступление в борьбу за конечную победу. В поэзии Волькера и в его программных статьях — история нашей коммунистической партии на этапе кульминационных боев. Наиболее ценным и решающим является то, что поэзия Волькера, впитавшая эту действительность, осталась поэзией, что она запечатлела во всей глубине подлинные чувства трудового человека, его любовь и ненависть, равно как и значение классовой борьбы рабочих и трудящихся. Этим она доказала, что искусство, осененное ленинской партийностью, не только ничего не теряет, наоборот, оно становится более сильным, и благодаря этому сохраняет свою актуальность и на будущее.

Наследие Волькера и поныне свидетельствует о том, что поэт, который стал поэтом и певцом народных масс, более поэт, чем тот, кто придает поэзии какое-то иное значение. В годы после первой мировой войны одновременно с Иржи Волькером заявила о себе плеяда молодых поэтов, но большинство из них уже поглотила история. Живыми остались те, чье творчество глубоко уходит своими корнями в почву, которую перепахала и взрыхлила пролетарская Октябрьская революция. Живым осталось творчество, ставшее частью борьбы нашей коммунистической партии, которая явилась исторической силой, способной создать новую культуру. Поэтому жива и будет жить поэзия Йозефа Горы, Индржиха Горжейши, Витезслава Незвала, Константина Библа, Иржи Тауфера, Ф. Бранислава, Л. Новомеского и идущих по их стопам других молодых поэтов; потому останется живым творчество таких прозаиков, как Мария Майерова, Иван Ольбрахт, Владислав Ванчура, Мария Пуйманова, Петр Илемницкий и другие.