Идиоты - [35]

В этот раз времени на музеи, скорее всего, не оставалось — Егор прилетел всего на два дня, собираясь вернуться в Москву вечером воскресенья, — и все-таки в такого рода поездках не стоило загадывать наперед. Рейс был ранним — самолет приземлился почти в четыре утра, и в гостиницу Егор попал, когда только начало светать, однако номер уже приготовили. Приняв душ и переодевшись, он запер паспорт вместе с карточками и большей частью денег в сейфе (Егор всегда использовал комбинацию 9073 — свое имя в зеркальном отражении) и спустился вниз.

Улыбчивая девушка за стойкой, похоже, очень хотела спать: улыбаясь, она зевала, отчего улыбка превращалась в странную гримасу, и это казалось смешным даже ей самой, поэтому, опустив голову, она улыбалась еще шире и все-таки снова зевала. Егор подумал, что в действительности она сейчас спит или, по крайней мере, ей кажется, будто она видит сон, поэтому нисколько не удивится, если он вдруг перегнется через стойку, чтобы ее поцеловать, — не удивится, а только закроет глаза и опять улыбнется, и зевнет прямо посреди поцелуя, и тогда уже засмеется, и он засмеется вместе с ней, — и представив себе все это, Егор ничего не сделал, а только попросил карту.

Девушка расправила на стойке гармошку глянцевого буклета, кружком отметила, сильно нажимая на шариковую ручку, гостиницу и пунктиром проложила дорогу к старой части города. Так пьянчужка в баре рисует для юного героя, еще полного сил и надежд, карту острова сокровищ. Время от времени она поднимала глаза на Егора, и тогда он вежливо кивал. В основном его интересовало, как найти вечером дорогу обратно в отель, но и от информации об обычных туристических аттракционах не было вреда. Гуляя, он волей-неволей оказывался в старых кварталах со всеми их кондитерскими дворцами и статуями фонтанов, блюющими водой от переизбытка сладкого, а также обязательной пешеходной улицей, составленной, словно из кубиков, из сетевых кофеен и магазинов, — одинаковых в каждом городе и только расположенных везде в новом порядке. Попав туда, Егор некоторое время лавировал между стаями экскурсантов и недолговечными парами увитых тесемками бэкпэкеров или садился на скамейку, купив какой-нибудь быстрой южной еды, однако все эти места мало годились для его целей. Города в туристических кварталах становятся похожи на девушек, которые фотографируются на фоне достопримечательностей, застывая в заученных позах — немного боком, спина выгнута, одна нога чуть согнута в колене, — и от этого перестают ранить сердце.

Егору было нужно совсем другое. В своих снах он часто оказывался в одном и том же незнакомом городе и долго шел по нему, не зная цели и все-таки чувствуя, что она есть, однако каждый раз то застревал в каких-то непонятных гостях, то перескакивал в другой сон, то просто просыпался. Дома и улицы, попадавшиеся ему по дороге, вроде бы не вызывали никаких ассоциаций, но однажды, еще до конца не проснувшись, Егор вдруг ясно понял, что подъезд, куда он только что зашел и где сразу оказался в полной темноте, которую пришлось ощупывать руками до тех пор, пока голова мягко не ткнулась в подушку, — что этот подъезд с высокой дверью и орденскими планками звонков он видел десять лет назад в Кройцберге. Понемногу он стал опознавать и остальное: лужу во всю ширину тротуара с обломком кирпича, заботливо кем-то положенным посередине, рельсы в траве, залитый солнцем перекресток без машин и пешеходов, отблески реки на изнанке моста, — все это встречалось Егору в разное время и в разных местах, когда он торопился по своим делам, ни на что вроде бы не обращая внимания, но именно из этих мелочей, помимо воли застревавших в памяти, как камешки застревают в узоре подошвы, и строился по ночам его Сонный Город.

Он знал, что название это неточное и неправильное — дело было, конечно, не в том, что город постоянно хотел спать, а в том, что существовал он только во сне, — однако другие имена, которые Егор перебирал, например, Дримтаун или Сновгород, были и вовсе стыдными. Постепенно там появлялись новые дома, удлинялись знакомые улицы, тупики оборачивались проходными дворами, но все это происходило медленнее, чем хотелось Егору: он знал, что город раскроет свою тайну, лишь когда будет достроен до конца. Тогда он стал искать новые детали для своего ночного конструктора, уезжая в другие города и прокладывая по ним самые причудливые маршруты, то безо всякой цели, куда глядят глаза, то с намерением добраться до безымянного сквера, зеленого пятнышка на краю карты, который, словно место преступления, оказывался огороженным полосатой лентой — в сквере пилили сучья, и не хватило б никакого мела, чтобы обвести контуры тонких рук на асфальте — но продуктовый магазин на углу той же площади, больная каллиграфия тегов на его опущенных жалюзи, сигнальные флажки розовых, желтых и голубых объявлений на запертой двери — этот магазин Егор увидел уже следующей ночью.

Он научился узнавать такие места, не post factum, уже как части Сонного Города, а наяву, когда на долю секунды внутри все останавливается, а голова, наоборот, идет кругом, хотя едва ли она способна описать круг за это мгновение, так что это, скорее, намек на головокружение, предчувствие ненаступившей дурноты, и кажется, будто из тебя что-то вынули и сразу же вернули на место, хотя уже нельзя быть уверенным, что вернули именно взятое. Если бы Егора попросили описать это ощущение, он, пожалуй, просто сравнил бы его с дежавю, только с обратным знаком — то есть не déjà-vu, а, скорее, on-se-revoit — но просить его было некому, да и французского Егор не знал, поэтому достаточно будет сказать, что он просто научился узнавать это чувство. Здесь было важно не концентрироваться ни на своей находке, ни на ощущениях, а продолжать идти мимо, как если бы ничего не случилось, как если бы ты не догадывался, что Сонный Город теперь станет еще немного больше: от слишком пристального внимания такие места умирали, начиная искать выигрышную позу и превращаясь в достопримечательности, — хуже было только пытаться их сфотографировать.