Иди до конца - [24]

Оторвавшись от дум, она увидела, что Терентьев смотрит на нее. Она вгляделась: он был серьезен, не просто смотрел, а изучал ее лицо. Она поспешно отвернулась.

— Ларочка, — ласково сказал Терентьев, — раньте вы были откровеннее со мной.

Она ответила принужденно:

— Вам кажется. Я такая же, как была…

Он продолжал настойчиво:

— Не такая. Зачем вы таитесь? Я знаю о ваших встречах с Аркадием. Вы рассказывали прежде о каждом своем увлечении, теперь молчите…

Лариса ничего не ответила. Он покачал головой:

— Я чувствую, что с вами что-то произошло.

Она молчала, в отчаянии сознавая, что ему будет больно не от поступка ее, мелкого и случайного, а именно оттого, что он мелок и случаен и никому не нужен — ни ей, ни Черданцеву, ничего за ним но стоит — ни чувств, ни слов. Терентьев подошел к ней, обнял за плечи, повернул лицом к себе. Она со страхом глядела на него.

— Почему такие тайны, Ларочка? Что у вас с Аркадием?

— С Аркадием? — переспросила она, отстраняясь. — Да, мы с ним встречаемся, правда. Но если начистоту… В общем, кажется, мы любим друг друга.

— Вот как! — сказал Терентьев и отошел к своему столу. Он минуту ворошил давно просмотренные бумаги, глядя поверх них.

Лариса почувствовала облегчение. Страшное слово было сказано, оно оправдает ее поведение, нужно лишь твердо его держаться.

— И давно вы узнали о своей любви к нему? — спросил снова Терентьев.

Она ответила с готовностью:

— Вчера. То есть понимали об этом и раньше, но вчера прямо сказали — и он, и я. Нет, не вчера — позавчера! Я забыла, что вчера мы не встречались.

Терентьев искал в ее глазах знакомые лукавые искорки. Лариса была спокойна, она разговаривала с чужим человеком — «ставила его в известность» о повороте в ее жизни, так это называется. Она даже не смотрела на него, ее не интересовало, как он примет ее сообщение.

— Что ж, — сказал Терентьев холодно. — Раз это серьезно…

— Нет, — крикнула, она, вскакивая со стула. — Борис Семеныч, не верьте мне… Я солгала, не было ни объяснений, ни любви, ничего не было, я все придумала.

Не давая перебить себя, она твердила:

— Честное слово, врала! Поверьте мне, я сейчас не лгу — врала! Одни встречи были, так, пустые прогулки, ведь у него неудачи! И на вас я рассердилась, я просто не ожидала, что вы так можете!.. А теперь и прогулок не будет, больше не хочу с ним встречаться. Вы не верите? Сегодня мы должны пойти на «Садко», а я не пойду. Теперь верите?

— Успокойтесь, Ларочка, — сказал Терентьев, гладя ее руку.

— Я хочу, чтоб вы мне поверили!

— Я верю. Разве вы не знаете, что я всегда вам верю?

— И сегодняшний вечер мы проведем вместе! — Да, конечно, раз вы этого хотите.

— Очень, очень хочу!

Она возвратилась к стенду. У нее дрожали руки от волнения, она спутала пробы и с досадой выплеснула из стаканчиков испорченные растворы.

Терентьев достал законченную статью и показал выводы из проделанных экспериментов. Лариса с удивлением поглядела на него, она не понимала, как он может в такую минуту говорить о формулах и реакциях. Потом удивился он — она вдруг громко рассмеялась. Он прервал свой рассказ, она схватила его за руку:

— Нет, нет, Борис Семеныч, продолжайте! Я очень хочу слушать. Мы снова беседуем, как будто все совсем по-старому!..

Терентьев, следя за четкими движениями: Ларисы у термостата, шаг за шагом, формула за формулой разматывал нить рассуждений. Они так увлеклись, что не слыхали звонка об окончании рабочего дня. Лишь когда остановили компрессоры в подвале, до них докатилась тишина, сковавшая здание. Лариса ужаснулась:

— Боже, как мы засиделись!

— Вас это огорчает?

— Что вы! Никогда еще не было так интересно! Борис Семеныч, проводите меня домой, я надену для прогулки другое платье.

— То роскошное, в котором вы были на концерте?

— Вам оно не нравится?

— Наоборот, я хотел просить, чтобы вы надели именно его.

Лариса жила на Неглинной, у бульвара. Терентьев довел ее до дома и подождал в саду, пока она переодевалась. Она вышла минут через пять.

— Хочу теперь под деревья, в лес или парк, — сказала она, беря Терентьева под руку.

— Поедемте в Сокольники.

— Очень хорошо, Борис Семеныч. Люблю Сокольники!

Они не торопясь шли по Неглинной. У Театрального проезда Терентьев хотел свернуть налево, Лариса повернула направо.

— Вы идете к театру, — сказал через некоторое время Терентьев.

— К театру? — переспросила она и остановилась. — Это хорошо. Мы сообщим Аркадию, что я не пойду на спектакль, а потом поедем в парк.

— Лучше ему не ожидать напрасно, — согласился Терентьев.

Черданцев издали увидел Ларису и, радостно улыбаясь, поспешил навстречу. Потом он заметил Терентьева, и улыбка его погасла. Он с недоумением переводил взгляд с Терентьева на Ларису.

— Мне нужно кое-что оказать вам, Аркадий. — Она повернулась к Терентьеву: — Я на минуточку, вы позволите?

— Пожалуйста, — ответил Терентьев. — Я подожду в садике.

Он отошел подальше и присел на скамейку. Лариса стояла с Черданцевым минут десять. Она возвратилась смущенная. Черданцев медленно удалялся к театру, потом остановился за оградой сада. Терентьев понял, что он поджидает Ларису.

— Борис Семеныч, не сердитесь на меня! — попросила Лариса. — Я сама не знаю, что делаю.