Идея фикс - [114]
Нет, лучше начать по-другому.
– Эта лестница выглядит как-то иначе, – продолжила я.
Лучше говорить намеками. Не говорить ничего определенного – пусть она сама скажет.
– Видимо, она не всегда была такой? – Я погладила плоскую поверхность деревянного куба.
– Нет. Она всегда выглядела точно так же, – смущенно взглянула на меня Селина. – Что вы имеете в виду?
– Раньше здесь сверху имелось белое украшение. Что-то вроде… вроде толстого диска. Наложенного на куб меньшего размера, – я вновь погладила плоскую поверхность.
– Нет, – покачала головой моя собеседница.
Да. Я видела его.
– Что-то типа большой кнопки, – опять попыталась объяснить я, – вот здесь, посерединке. Белого или, может, кремового цвета.
– Кнопки? – переспросила доктор Гейн, и я увидела, что она о чем-то вспомнила.
Она поняла, о чем я говорю. На долю секунды, когда Селина приоткрыла рот, я представила, как она улыбнется и скажет: «Добро пожаловать в “Центр Дохлой Кнопки”!». Мое сердце заколотилось, и его ритм теперь менялся с каждым ударом – то убыстряясь, то замедляясь. Я могла бы броситься наутек, если б знала, от кого или от чего надо бежать. Однажды я сказала кое-что Элис, чтобы вызвать ее сочувствие, и если тогда я схитрила, то теперь это стало чистой правдой: «Я завидую всем, кто знает, что им угрожает, – им известен источник угрозы, даже если они не в силах избежать ее. Неопределенный страх в сто раз ужаснее страха обоснованного».
– Почему вас заинтересовала моя лестница? – В голосе Селины Гейн явно прозвучала вспышка враждебности.
Это напомнило мне, что она не обязана что-либо мне рассказывать и к тому же имеет все основания не доверять мне.
– Простите. Мне следовало прояснить ситуацию, – сказала я. – Меньше всего нам с вами нужны новые безответные вопросы.
– С этим не поспоришь, – признала хозяйка дома.
– Я видела лестницу на том самом изображении, где находилась и та мертвая женщина. В процессе виртуального тура, когда гостиная начала поворачиваться…
– Поворачиваться?
– Изображения виртуального тура – это не просто набор фотографий, – пояснила я. – Должно быть, кто-то с камерой в руке поворачивался по кругу на триста шестьдесят градусов, делая видеозапись.
Кто бы ни снимал эту гостиную, он должен был находиться на краю растекшейся крови, как раз за границей той красной лужи. Я представила, как неведомый оператор обходит всю гостиную с камерой в руке, стараясь не вступить в эту самую лужу…
Тряхнув головой, я выбросила эти картины из головы.
– И когда изображение повернулось, через открытую дверь гостиной стал виден холл и нижняя часть этой лестницы. Эта часть была видна. – Я обхватила резной кубик балясины руками. – И на этом кубике имелась еще верхняя нашлепка – округлая и плоская, не сферическая. Я отчетливо видела ее. Сначала я забыла про эту деталь, но поняла, что в моих воспоминаниях есть пробел, что я видела что-то еще помимо той женщины и крови. И вот вчера я… в одном разговоре произнесла слово «кнопка», и тогда вдруг эта недостающая забытая деталь абсолютно ясно всплыла в моей памяти.
– Но эта лестница всегда выглядела так, как выглядит сейчас, – уверенно повторила Селина.
Она лгала.
– Когда я разбудила Кита и он просмотрел ту самую видеозапись, то женское тело уже исчезло, так же, как и эта белая нашлепка отсюда, – добавила я, по-прежнему цепляясь за балясину, словно этот физический контакт мог привлечь ее на мою сторону в данном споре. – Оставшуюся часть ночи я провела, рассматривая этот тур, закрывая его и открывая снова и снова. Должно быть, я просмотрела его пару сотен раз – открывала, осматривала гостиную, закрывала, – но ни разу больше не увидела ни того женского тела, ни крови.
У меня началось легкое головокружение, и я приказала себе успокоиться и отдышаться. Сначала ничего не получалось – воздух отказывался поступать в мои легкие. Тогда я бросила эти попытки и попыталась сделать глубокий выдох. До полного опустошения. После этого я начала медленно и спокойно вдыхать, чувствуя, как кислород хлынул внутрь – спасительная скорая помощь.
– И белого диска я тоже больше не видела, – продолжила я. – Он был на том изображении с мертвой женщиной, но отсутствовал на всех остальных изображениях – больше я его нигде не видела, кроме того самого первого раза.
Внезапно на меня нахлынуло другое воспоминание: мама, Фрэн, Бенджи и я сидим в кафе «Белла Италия» в Силсфорде. Мы поехали туда на обед в прошлом году, отпраздновать появление у Бенджи первого коренного зуба. Официантка выдала Бенджи игровой набор, которым они должны были снабжать всех детей: цветные карандаши, загадочные точечные картинки, буквенные таблички поиска слов и тому подобные тихие игры, интересные для малышей. Среди прочих мы обнаружили игру, требовавшую сравнения двух одинаковых картинок, – с изображением собаки под деревом – и поиска семи отличий между ними. Между нами говоря, Фрэн, мама и я обнаружили пять и даже шесть различий, но никто из нас не смог отыскать седьмого. Мы промучились часа полтора, без конца пялясь на эти картинки, и, признав поражение, заглянули в ответ, напечатанный в перевернутом виде в нижней части листа. Седьмое отличие оказалось совсем крошечным, и мы не смогли бы заметить его, даже если б искали целые сутки: на второй картинке на самом нижнем листике дерева имелась одна лишняя черточка.
