Идем! или Искусство ходить пешком - [32]
Каждый день Сати отправлялся отсюда в Париж, в свое любимое кафе, и, между прочим, пешком — двенадцать с лишним километров. Время от времени композитор прерывал свою прогулку и заходил в питейные заведения вдоль дороги. Так что он являлся уже в подпитии, садился в кафе и продолжал выпивать. Вечерами он возвращался домой, как правило, уже без денег, но со свежими идеями. Рассказывают, что он часто останавливался в пути и в свете фонарей записывал ноты, которые слышал, в свой дневник.
Роджер Шаттук[53] в беседе с Джоном Кейджем[54] излагает свою версию феномена Сати. Он считает, что музыкальные ритмы Сати, многочисленные вариации и бесконечные репетиции берут свое начало из одного источника — скуки, которую он пытался преодолеть, совершая свои непрерывные прогулки — взад и вперед по одному и тому же маршруту, день за днем.
Я хочу пройти теми же маршрутами — только ради того, чтобы написать свои заметки. Я хочу написать книгу о странствиях — неплохая идея, но истина заключается в том, что они меня больше не интересуют. Я решаю сесть на поезд и уехать из города. Я ориентируюсь по карте. На вокзале есть бар, и я захожу туда. Ничего себе начало. Двое мужчин стоят у барной стойки. Я сажусь рядом с ними и закуриваю сигарету. Я прошу пепельницу, но слышу в ответ, что пепел можно стряхивать на пол.
— А в пепельницу кладут чаевые, — говорит хозяин.
Я кладу в пепельницу два франка и швыряю окурок на пол.
— А ты неплохо усвоил французские правила, — говорит хозяин. — Хочешь выпить?
— Нет, спасибо, — отвечаю я.
— Может, ты чего-то не понял? — удивляется он.
Я рассказываю, что ищу дом, в котором жил Эрик Сати, и мой сосед по столику готов отвезти меня туда. Он, конечно, не слишком трезв. «А, это „дом с четырьмя трубами“, — вспоминает он. — Садись в машину». Машина цвета серый металлик, «рэнджровер», мы могли бы уехать из города, из Франции, через Испанию, а там паромом доплыть до Марокко и добраться до пустыни. Мы можем ехать долго, ехать куда угодно. Но водитель пьян, он едет медленно и осторожно, вдоль ветхих каменных домов. Похоже, это именно то самое место. Эрик Сати спился и жил в нищете, его комната была так мала, что дверь упиралась в кровать и не открывалась. Сати никого не принимал, только несколько друзей, изредка навещавших его, видели комнату, в которой он провел последние двадцать семь лет своей жизни. А вот и тот самый дом. Я смотрю с переднего сиденья автомобиля, опустив стекло; не знаю почему, но вдруг у меня на глазах появляются слезы. Я отворачиваюсь. Возможно, потому, что я столкнулся с бедностью и одиночеством. Я выпил не так уж и много, но потерял душевное равновесие. Зачем я сюда приехал? Что я здесь потерял?
— Ну вот, ты и увидел дом, который искал, — говорит водитель. — Что теперь? Что ты будешь делать?
— Я хочу обратно в Париж, — отвечаю я.
— Окей, поехали.
Но я отказываюсь.
— Я хочу дойти до города пешком, как Сати, — говорю я.
— Это плохая идея, — говорит шофер.
Он хочет ехать дальше, а возможно, хочет чего-то большего.
— Спасибо за прогулку, — говорю я. — Сколько я тебе должен?
— Шестьдесят три франка, — отвечает он с ухмылкой. — Этого мне хватит как раз на три порции выпивки.
— Но ведь ты можешь продать автомобиль, — говорю я.
Вообще-то я просто пошутил, но он воспринимает это в штыки.
— Выходи из машины, — кричит он, в раздражении.
И тут меня осеняет: он живет в автомобиле. Значит, я предложил ему продать источник своих доходов и свой дом.
Я двигаюсь в сторону Парижа. На улицах африканцы в цветастых одеждах, в джеллабах, мне очень нравится эта одежда. Человек в такой одежде надевает маску, преображается, становится другим.
Африканская молодежь в американской одежде, в джинсах, в куртках с капюшонами, бейсболках и туфельках гуляет по улицам, стоит на перекрестках, сидит в автомобилях. Праздность, недовольство, музыка, агрессия. Ненависть. Беспорядки. Революция?
Я захожу в бар, «Le Fleuri», это берберский бар, по средам и четвергам здесь подают кус-кус по-берберски. Берберы играют в кости, а выигрыш выплачивается жетонами, которыми можно рассчитаться за выпивку. Жетоны пропиты. Сигареты брошены на пол перед барной стойкой. Я пью. Я забыл про Эрика Сати. Парижа, который принадлежал ему и по которому он гулял, уже не существует. Североафриканские лица, запах юга, привкус нищеты и недовольства, чувство застоя и провинции, эти высохшие газоны и высотные дома с замусоренными дворами, где взращивается зависть и ненависть. Грязь и скандалы, а чего же я ожидал? Лугов и травы? Лошадей и полей, тишины и идиллии? Современная музыка неотъемлема от скорости и шума, от больших городов и трафика. А я ищу город прошлого, которого нет, я следую за мсье Сати, за призраком в коричневом бархатном костюме и в черном котелке. Я смешон.
Я одет в костюм и белую сорочку, а на воротнике и груди у меня кровь. Я страдаю носовыми кровотечениями. Это аллергическая реакция на уличную пыль и бензиновые выхлопы. Я гуляю в потертых ботинках и испачканных штанах, с учительским ранцем через плечо. В ранце ручка и блокнот. Но о чем я буду писать? О том, что на деревьях распускаются листья? Что в окне на улице Конвенсьон стоит горшок с цветком? Что на скамейке в Жарден Дюрантон сидит пара? Что пригороды скоро взорвутся беспорядками и насилием? Я вспоминаю дез Эссента, героя романа Гюисманса
Томас Эспедал пронзительно откровенно и бесхитростно пишет о себе и своей жизни: он пытается наладить хозяйство в старом ветхом домике на острове — умерла женщина, с которой он давно расстался, и он приехал сюда растить их общую дочь. Писатель, он перерабатывает горе в слова, и делает это в прустовской манере, виртуозно вытягивая истории одну за другой как шелковую нить из кокона. И так постепенно мы узнаем многое о его жизни: как он писал свою первую книгу, потому что твердо решил стать писателем; что он похоронил маму, наследницу знатной бергенской фамилии, перед которой всегда испытывал смущение оттого, что они с отцом были недостаточно хороши для нее, а другая его бабушка до смерти не могла забыть, что ее выгнала из дома мачеха; как он боится соседских собак и что он обожает прогулки.
Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.
Памфлет раскрывает одну из запретных страниц жизни советской молодежной суперэлиты — студентов Института международных отношений. Герой памфлета проходит путь от невинного лукавства — через ловушки институтской политической жандармерии — до полной потери моральных критериев… Автор рисует теневые стороны жизни советских дипломатов, посольских колоний, спекуляцию, склоки, интриги, доносы. Развенчивает миф о социальной справедливости в СССР и равенстве перед законом. Разоблачает лицемерие, коррупцию и двойную мораль в высших эшелонах партгосаппарата.
Она - молода, красива, уверена в себе.Она - девушка миллениума PLAYBOY.На нее устремлены сотни восхищенных мужских взглядов.Ее окружают толпы поклонников Но нет счастья, и нет того единственного, который за яркой внешностью смог бы разглядеть хрупкую, ранимую душу обыкновенной девушки, мечтающей о тихом, семейном счастье???Через эмоции и переживания, совершая ошибки и жестоко расплачиваясь за них, Вера ищет настоящую любовь.Но настоящая любовь - как проходящий поезд, на который нужно успеть во что бы то ни стало.
«151 эпизод ЖЖизни» основан на интернет-дневнике Евгения Гришковца, как и две предыдущие книги: «Год ЖЖизни» и «Продолжение ЖЖизни». Читая этот дневник, вы удивитесь плотности прошедшего года.Книга дает возможность досмотреть, додумать, договорить события, которые так быстро проживались в реальном времени, на которые не хватило сил или внимания, удивительным образом добавляя уже прожитые часы и дни к пережитым.
Книга «Продолжение ЖЖизни» основана на интернет-дневнике Евгения Гришковца.Еще один год жизни. Нормальной человеческой жизни, в которую добавляются ненормальности жизни артистической. Всего год или целый год.Возможность чуть отмотать назад и остановиться. Сравнить впечатления от пережитого или увиденного. Порадоваться совпадению или не согласиться. Рассмотреть. Почувствовать. Свою собственную жизнь.В книге использованы фотографии Александра Гронского и Дениса Савинова.