Идем! или Искусство ходить пешком - [29]

— Мы здесь! — кричит она. — С нами друзья, они нас защитят в случае чего. Они солдаты.

Мы сооружаем костер на берегу. Один из парней захватил с собой гитару. Он чем-то напоминает трубу, издает свистящие звуки и отбивает такт ладонями. Он начинает петь.

Мы танцуем с каждой из подруг по очереди, но я стараюсь держаться поближе к Терезе.

— Меня зовут Тереза Торрас, — говорит она.

Она высокая и смуглая, у нее длинные волосы.

— Моего отца зовут майор Торрас, — уточняет она.

У нее светлая кожа и красивая грудь, которая просвечивает через топ.

— Мою мать зовут Анна Торрас.

Мы танцуем. Я обнимаю ее, не хочу ее отпускать.

Я говорю:

— Мне не хочется тебя отпускать.

Она улыбается и пытается оттолкнуть меня.

— А это мой брат — Антонио Торрас, — говорит она.

Она показывает на парня, который играет на гитаре.

Она пытается вырваться из моих объятий, но я вцепился в нее мертвой хваткой.

— Я не отпущу тебя, — говорю я.

Остальные сидят у костра.

— Идите к нам.

Я знаю, что если отпущу ее, то больше не увижу.

— А завтра мы с тобой увидимся? — спрашиваю я.

Она кивает. Но я знаю, что больше ее не увижу. Мы подходим к костру и садимся рядом. Я отпускаю ее, но она продолжает сидеть рядом со мной.

— Меня зовут Томас Торрас, — говорю я.

Краткое мгновение счастья. Я до сих пор помню ее красивое дерзкое лицо, серьезный взгляд, стройную фигуру, повадки хищницы. Я обнимаю и не отпускаю ее.

Ночью идет дождь. Эрик спит с ватными шариками в ушах, у него такая привычка. А я вообще не могу уснуть. Мысленно я раздеваю Терезу Торрас — снимаю с нее топ и брюки. Смотрю на нее, обнаженную. Дождь хлещет меня по лицу. Я расстегиваю спальник, подползаю к Эрику и хлопаю его по плечу. Он просыпается. Вынимает один из шариков. Он раздражен.

— Что случилось? — ворчит он.

— Начался дождь, — отвечаю я.

— Ну и что же? — злится он и снова засыпает.

И правда, ну и что? Я улыбаюсь. Идет дождь, и ничего не попишешь. Я по-прежнему лежу без сна. Слышу, как дождь стучит по листьям. Лес источает сладкий запах влаги, а дождь барабанит по земле. И я ощущаю, как тепло и влага заполняют все вокруг.

30

Мы с Нарве решили скоростным паромом добраться до Бремангерландета. В Гротлерстрандене мы будем ночевать на берегу. Проведем несколько дней и ночей, пока погода не испортится. А потом отправимся дальше, на север, так и будем бродить, пока не кончится лето, пока мы совершенно свободны.

В Аскволле нам пришлось кое-что прикупить. Туалетные принадлежности, пластыри, бутылки с водой и болеутоляющее, а также снотворные и успокоительные таблетки, мы пополняем нашу дорожную аптечку. Нарве кое-что купил в винной монополии в Фиорде: две картонные упаковки вина и две бутылки водки. Мы распределяем весь наш скарб по рюкзакам.

Карманный фонарик, солнцезащитные очки, два складных ножа, добротных и острых, термос и четыре карманных издания Гамсуна, которые Нарве купил в дорогу. Никто из нас раньше не был в Нурланне. Мы бы хотели добраться до самого севера. Август — герой романа Гамсуна «Бродяги» — шел с севера на юг. Гамсун описывает, как Август странствовал несколько месяцев, а обратно в Поллен вернулся на пароме.

Нарве обут в легкие горные ботинки, на нем экипировка фирмы «Гортекс». Голубая ветровка, белая куртка и желтые водонепроницаемые штаны из полиэстера, они прямо-таки светятся.

Самые прикольные штаны: где только они не попадаются — в горах и деревнях, в барах и ресторанах. На Нарве всегда такие штаны. Яркие и броские, они повышают настроение. Я же одет в цивильный костюм и ботинки фирмы «Доктор Мартинс». Всегда так приятно — на вершине горы или на склонах долин, на горном плато или в гостинице — встретить туристов, одетых так же, как я.

Мы рассаживаемся в передней части парома, едим бутерброды с креветками и пьем кофе, смотрим сквозь ветровое стекло: мимо плывут набережные и бутики, на берегу стоят встречающие и провожающие. Лица их полны света, надежды и терпения.

Капризная природа. Горы и склоны, маленькие усадьбы, маленькие города, большие расстояния. Природа потрудилась на славу. Звери и люди, деревья и пустыри, навесы и лодки. До чего же красивая страна. Светит солнце, сегодня выдался прекрасный день. Озеро спокойно, оно блестит как ровный участок дороги, мы вроде бы и не двигаемся, а проносимся стрелой вдоль побережья.

— Мы живем в лучшем из миров, — говорю я. — В лучшую из эпох. Я бы не хотел жить в других местах, в другие времена. Страна разбогатела, и вот уже мы самые состоятельные, мы свободны — от работы, от обязанностей, от забот, от семьи, от стыда. Мы свободны и богаты, и мне нисколько не стыдно.

— Неужели?

— А чего мне стыдиться?

— Того, что мы теперь свободны от всего.

— Еще бы.

Сойдя с парома, мы направляемся пешком в Бремангер, к Гротлеру, держась поближе к набережной. Погода радует, мы идем вдоль шоссе, созерцая сады и дома, гаражи и автомобили. Вот оно — все это новообретенное богатство.

— Мы стали богаче, а строим хуже, — говорит Нарве. — Новые дома слишком безобразны, просто уродливы до неприличия, унылые четырехугольные коробки с заставленными террасами и наружными украшениями, все это выглядит просто устрашающе. Мы стали богаче, но живем все хуже. Это факт. Все выглядит ужасно: жилые дома, школьные здания, автозаправочные станции, почтовые конторы и супермаркеты. Мы стали богаче, а строим все проще, мы стали скупее, мы живем в бедности и убожестве, несмотря на богатство. Оно сделало нас беднее, и это просто непостижимо. Мы хуже выглядим. Мы стали тучными и неповоротливыми, мы измучены, у нас дряблые мускулы и ненатренированные тела. А какие у нас лица… Мы выглядим по-идиотски. Наша одежда однообразна как униформа, мы одеваемся так же, как и живем, в соответствии с кодексом дурного вкуса. Мы все время смотрим в ящик и поглощаем огромное количество газет, мы культивируем глупость и трескотню. Что мы натворили! Мы презираем красоту. Мы уничтожаем природу, сравниваем с землей пейзажи. Мы мучаем животных и уничтожаем их из прихоти. Мы богаты за счет кого-то и чего-то. Лично мне стыдно.