Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане - [4]
– О господи, горе-то какое! Бедная моя головушка, – прошептал несчастный старик.
– Да что ты в самом деле, ребенок малый, что ли? Взрослый человек, а плачешь. Есть о чем убиваться! Если бы этот вол был единственный на всем свете – дело другое. Бог даст, пропажа твоя возместится… Так уж и быть, скажу своему тестю – он одолжит тебе одного из своих волов. Разве вол – это плата за кровь человека?!
На следующий день элликбаши, позвав Кабылбобо, отправился с ним к своему тестю – торговцу хлопком Эгамберды. Купец посочувствовал старику и на время пахоты дал ему не одного, а даже двух волов, но… с одним «маленьким» условием. О том, что это за условие, Кабылбобо узнает осенью…
Несомненно, в этих литературных фрагментах опускается контекст – бюрократические институты, нормы поведения, общепринятые понятия и культурные практики. Все эти особенности будут постепенно раскрыты на страницах данной книги. Однако два аспекта этого небольшого рассказа имеют общие черты с прецедентами, лежащими в основе книги. Во-первых, это неоспоримая обыденность применения мусульманами правовых инструментов, предоставленных им Российской империей. Так, обращение к имперским властям для жителей Средней Азии было стандартной линией поведения – не только потому, что мусульмане часто пользовались системой обращений, которую принесла с собой Российская империя, но и потому, что мусульмане считали колониальное правосудие частью собственной культуры. Узбекское слово арз, прозвучавшее в совете амина «заявить о себе», обратиться к российским властям, Абдулла Каххар использует не случайно. Этот термин имеет долгую историю: им обозначалась еще процедура обращения к мусульманским правителям – ханам (см. гл. 1).
Во-вторых, сюжет «Воров» вращается вокруг идеи, что судебная власть находится в руках правящих индивидов, а не судебных институтов. Соответственно, возмещение ущерба больше зависит от сети межличностных властных отношений, чем от решения институциональной судебной системы. Любопытно, что в рассказе отсутствует парадигма «верховенства права», хорошо известная всем исследователям колониализма. Я осознаю всю опасность сведения права к сети властных отношений и предлагаю вместо этого провести аналитическое разграничение между правом и властью. В этой книге я уделяю большое внимание тому, как мусульмане подчинялись правилам колонии, интернализировали их и использовали в собственных целях. Однако в российской Средней Азии правовая культура складывалась из отношений между народом и теми, кто стоял у власти. Как мы увидим далее, именно в процессе общения с военными чиновниками, приставами, переводчиками и местными начальниками мусульмане познавали закон, правовые нормы и подчиняющийся им нравственный мир. Таким образом, российская администрация была главным проводником, с помощью которого мусульмане погружались в мир колониального права.
Как местные подданные воспринимали закон в данном колониальном контексте? Что представляло собой правовое сознание мусульман при российской власти, как оно было устроено? Как российский колониализм изменил понимание справедливости, прав и обязательств среди мусульман Средней Азии? Книга «Идеи о справедливости» пытается ответить на все эти вопросы и, таким образом, представляет собой часть более широкого историографического проекта, цель которого – переосмысление подходов к написанию истории права и колониализма в Средней Азии.
В последние несколько десятилетий работы по истории Средней Азии XIX и начала XX века находятся ближе к исследованиям Российской империи и СССР, чем к исламоведениюе. Русоцентричный подход порождает множество заблуждений в господствующих нарративах о формальных и неформальных правовых институтах исламского юридического поля среднеазиатских ханств до российского завоевания в 1865 году. Данная интерпретативная тенденция приводит к ошибочному толкованию региональных проявлений исламской законности и моральных принципов мусульман. В настоящем исследовании я произвожу пересмотр исламской правовой истории Средней Азии.
Помимо этого, изучая среднеазиатские документальные материалы XIX века, мы отвечаем на несколько важных и глобальных вопросов в области права, колониализма и истории империи. В последние тридцать лет появилось множество научных работ на эту тему. Историки права и колониализма – специалисты по мусульманскому миру – теперь используют совершенно новый набор сформировавшихся за это время интерпретативных парадигм. Используемые мною интерпретативные парадигмы уходят корнями в такие исследовательские области, как постколониализм, глобальная история и правовой плюрализм, о которых речь пойдет ниже. Однако применение этих парадигм не всегда приводит к удовлетворительным результатам. Их использование может породить нарративы, которые неспособны охватить значительную часть региональной специфики, отраженной в документальных материалах (в данном случае среднеазиатских). Данное исследование приглашает познакомиться с правом в том понимании, в каком его мыслили среднеазиатские мусульмане при царской власти. Книга также предлагает задуматься о том, что при изучении права в условиях колониализма можно придерживаться множества различных интерпретаций.
В 60–70-е годы XIX века Российская империя завершила долгий и сложный процесс присоединения Казахской степи. Чтобы наладить управление этими территориями, Петербургу требовалось провести кодификацию местного права — изучить его, очистить от того, что считалось «дикими обычаями», а также от влияния ислама — и привести в общую систему. В данной книге рассмотрена специфика этого проекта и многочисленные трудности, встретившие его организаторов. Участниками кодификации и — шире — конструирования знаний о правовой культуре Казахской степи были не только имперские чиновники и ученые-востоковеды, но и местные жители.
В монографии показана эволюция политики Византии на Ближнем Востоке в изучаемый период. Рассмотрены отношения Византии с сельджукскими эмиратами Малой Азии, с государствами крестоносцев и арабскими эмиратами Сирии, Месопотамии и Палестины. Использован большой фактический материал, извлеченный из источников как документального, так и нарративного характера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.