Идеальный слуга - [5]

— Она запретила мне давать тебе живую воду, — предупредила я из коридора.

Итан лениво кивнул, ничуть не удивлённый и не раздосадованный, и со вкусом затянулся.

— Так и будешь там стоять? — скептически уточнил он, поняв, что выходить к нему на площадку я не собиралась.

Я непреклонно кивнула. Ему-то что, он помечен, а потому и так услышит любые слова навки, хочет того или нет — а мне совершенно не улыбалось провонять куревом.

— Женщины, — досадливо поморщился Итан. — Как переться вдоль дороги посреди промышленного района — так ничего, а как пройти мимо человека, курящего приличный табак, — так туши свет, выноси святых…

Ничуть не тронутая его ворчанием, я непреклонно дождалась, пока он не потушил сигарету и не вернулся в коридор.

— Зачем тебе живая вода? — спросила я, пока он возился, закрывая двери на лестницу и для вида набрасывал замок.

— Спа-процедуру задумал, — огрызнулся Итан, не оборачиваясь. — Чтобы мгновенное омоложение и бархатистая борода. Тебе-то что? Все равно приказ старшей ты не обойдёшь.

Я скромно промолчала (зачем же разубеждать человека, который сам придумал тебе отговорку?), и Итан, вздохнув, сменил тон:

— Окей, живую — нельзя. Про мёртвую разговор был?

— Для спа-процедуры? — скептически уточнила я. — Чтобы мгновенное старение и седая борода?

— Импозантные седые виски, — ничуть не обидевшись, поправил Итан и клацнул кнопкой вызова лифта. — Так что? Меня бы вполне устроила, скажем, двухлитровая бутылка за знакомство с Инной Мологой и ванна — за бригаду из гомункулов.

Я скрестила руки на груди.

— И что на это сказала бы твоя хозяйка?

— Она чертовски покладиста и молчалива, — заверил меня Итан, не поворачиваясь в мою сторону.

Я помолчала. Покладистость никогда не была характерной чертой для заложных покойников. Иначе с чего бы нам подниматься?

— Давно? — спросила я, наконец.

— Полгода, — скупо отозвался Итан и затих.

Лифт мелодично звякнул и раздвинул двери. В зеркале на стене кабины отразился понурый мужчина с погасшим взглядом и искривленным в горькой гримасе ртом.

— Мне жаль, — тихо сказала я.

Когда Итан повернулся, выражение лица у него было совершенно обычным. Типичная гримаса россиянина — в меру недовольная, в меру саркастичная и разве что самую чуточку опухшая.

— С чего бы? Она обрела покой. После стольких лет среди утопленниц…

Не её жаль. Навки тоже уходят. Осушенные болота, освященные храмы, крещенские проруби на месте утопления, да даже банальная месть убийце — много ли нужно для упокоения? И стоит ли горевать повторно об уже умершей женщине?

Но вот Итан, живой, помеченный, окунувшийся в наш холодный сестринский омут, — остался один. Застрял между потусторонним и реальным, привязанный к нави — и уже не принадлежащий ей, рождённый явью — и отнятый у неё…

Но озвучивать это я не собиралась. Сентиментальность не запоминается и не оплачивается.

Вот здоровый цинизм, с другой стороны…

— Как скажешь, — согласилась я. — Но ты же отдаёшь себе отчёт, что вернуть её не поможет ни живая вода, ни мёртвая, и лучшее, что ты сейчас можешь сделать, — это поставить свечку за упокой?

— Отдаю, — пожал плечами Итан.

Он смотрел поверх моей макушки, благо особых препятствий для этого не было, и отчего-то безо всяких слов становилось ясно, что как раз лучшего, что возможно в его ситуации, он делать не собирается категорически.

— Хорошо, — сухо кивнула я. — С тебя бутылка минералки.

Вода в бутылке была кристально чистой и прозрачной. Она ничем не пахла и не вызывала никаких подозрений, отчего казалась подозрительней вдвойне.

— Откуда мне знать, что это теперь действительно мертвая вода? — недоверчиво уточнил Итан, получив бутылку из моих рук. — Что ты с ней сделала такого?

— Плюнула, — огрызнулась я и без лишних слов переставила бутылку в пятно солнечного света на лакированной столешнице кофейни.

Итан вздрогнул от неожиданности, когда в воде вместо бликов появился страшноватый серо-зелёный отлив — того неприятного оттенка, который наводил на мысли о долгом обстоятельном гниении. Только в том месте, где собирались тени от жизнерадостной синей этикетки, содержимое бутылки по-прежнему казалось вполне приличной минералкой — разве что уже не газированной.

— Это что ж за дрянь у тебя с микрофлорой?

У Итана имелся один солидный плюс. Ему можно было говорить любые гадости без малейшего опасения, что он обидится или, того хуже, останется в долгу. За словом в карман новый знакомец не лез, и всю дорогу до ближайшей кофейни мы сцеживали друг на друга яд — с неожиданным упоением поистине токсичных личностей, которым наконец-то дозволено не сдерживать свою гнусную натуру.

— Хочешь взять анализ? Боюсь, в лаборатории тебя не так поймут.

— Хочу знать, от чего предстоит лечиться, если ты сидела рядом с моим кофе, — немедленно парировал Итан.

Я хотела возразить, что не сижу рядом ни с чьим кофе, но тут, как назло, к столику подскочила официантка, и в нос ударил крепкий, ни с чем не сравнимый аромат, настолько густой и горький, что я взбодрилась уже дистанционно. Кажется, такого эффекта можно было достичь, разве что смешав кофе с кипятком в пропорции один к одному, и чёрная жижа в изящной фарфоровой чашечке только подтверждала мои догадки.