Идеальное лекарство. Записки врача о беге - [14]

Утром 6 мая 1954 года Баннистер отправился в лабораторию в подвале лондонского учебного госпиталя. Там он нашел точильный камень и заточил шипы на своих кроссовках ручной работы. Он покрыл подошвы графитом, чтобы к ним не прилипала грязь. Затем сел на поезд из Лондона в Оксфорд и приготовился бежать по Иффли-роуд. В гонке участвовало шесть человек. Двое бегунов были его друзьями и соратниками: Крис Чатауэй и Крис Брейшер. День был прохладный и ветреный, и, похоже, условия не благоприятствовали рекордам.

Ветер стих. Когда в полдень разнеслось эхо выстрела стартового пистолета, толпа ненадолго замолчала. Первые два круга лидировал Брейшер. Он идеально обошел Баннистера. Затем вперед вырвался Чатауэй. Когда соперники вышли на последний круг, таймер показывал 3:00:4. На последней половине круга Баннистер дал волю своей мощи. Он вышел за пределы нормы, его желание непосредственно контролировало тело. Он сорвал грудью ленточку, тут же рухнув на руки другого бегуна. Он не понял, что совершил. Через несколько мучительных минут время Баннистера было объявлено новым рекордом Европы, Британской империи и мира. Он пробежал полтора километра за три минуты пятьдесят девять целых и четыре десятых секунды.

Спустя сорок шесть дней австралиец по имени Джон Лэнди пробежал то же расстояние за три минуты пятьдесят семь целых и девять десятых секунды. На самом деле в следующие несколько лет после того, как Баннистер впервые преодолел барьер, за ним последовали и другие бегуны. Но он стал первым – в этом все дело. И действительно, Баннистер заслужил свое место в истории бега из-за того, что произошло дальше.

В августе того же 1954 года он участвовал в гонке Джона Лэнди на Играх Содружества в Ванкувере. Она называлась «Гонка века», и за ней следили по всему миру. Соревнование транслировали по радио, и в прямом эфире слушали сто миллионов человек. Записали даже видео. Недавно я смотрел эти зернистые кадры, сидя в саду. Лэнди рано вышел вперед, и Баннистер следовал за ним большую часть гонки. На последних восьмидесяти метрах Лэнди посмотрел налево, чтобы проверить позицию соперника, и в этот самый момент Баннистер обогнал его справа. До финиша оставались последние секунды, и Лэнди не успел обогнать Баннистера. Тот финишировал за три минуты пятьдесят восемь целых и восемь десятых секунды. Лэнди пришел на восемь десятых секунды позже. Впервые два бегуна завершили гонку менее чем за четыре минуты. Это волнующе наблюдать даже сейчас, более шестидесяти лет спустя.

Следуя примеру Баннистера, мы с Мелиссой решили заняться медициной и подали документы в медицинскую школу Университета Торонто. Стало понятно, что наша жизнь изменится. Мы переехали в центр Торонто, в котором раньше никогда не жили. Мы исследовали окрестности, посетили небольшую часть Художественной галереи Онтарио, когда ее реконструировал Фрэнк Гери, и познакомились с однокурсниками, которым предстояло стать нашими самыми близкими друзьями. Мы шли в здание медицинской школы после завершения вступительных испытаний, и я мучительно боялся, что наших имен не будет в списке. К счастью, они там были.

Медицинская школа – как подготовка к марафону, как изучение нового вида спорта – меняет человека.

Четыре года, которые я провел в классах, клиниках и больницах Торонто, изменили меня. Поскольку мы выпускались в 2009 году, нас называли классом «OT9», и три этих знака стали нашим символом.

На самой первой лабораторной мы препарировали средостение женщины, пожертвовавшей свое тело медицине. Это заставляло задуматься. До того момента я даже не знал, что такое средостение, и обнаружил, что это комплекс, состоящий из сердца; аорты, через которую вся насыщенная кислородом кровь поступает в организм; полой вены, через которую израсходовавшая кислород кровь поступает обратно в сердце; пищевода; трахеи; нескольких нервов; и множества лимфатических узлов. Я и не знал, что в человеческой груди так много всего. Первые два месяца в медицинской школе были отведены анатомии и основам физиологии. Многие из моих сверстников уже детально изучали эти предметы, но я столкнулся с аспектами человеческого существа, о которых раньше никогда не подозревал.

Мы начали задавать вопросы, о которых раньше не задумывались, – о том, как работает организм. Во время блока занятий, посвященного желудочно-кишечной системе, один из моих одноклассников спросил учителя анатомии: «Когда пища, проходящая через кишечник, превращается в кал?» Это поставило в тупик обычно сообразительного лектора. В какой момент пища превращается в кал? Мы сошлись на том, что это, скорее всего, вопрос философский, и вернулись к занятиям. В другой день, изучая репродуктивную систему, тот же однокурсник недоверчиво заявил: «Вы хотите сказать, что у женщин нет простаты?!» Нам пришлось подумать об этом – есть ли у женщин простата? Нет, похоже, у женщин ее нет.

Еще сильнее нас изменило овладение научным образом мышления о медицине и, как следствие, о мире.

Изучение истории медицины сегодня заставляет меня стыдиться огромного вреда, который врачи наносили пациентам со времен своего появления (при этом почти не принося пользы).