Идеальное лекарство. Записки врача о беге - [12]

Я продолжал бегать, а когда мне исполнилось тринадцать, моя семья переехала в Египет. Однажды зимой мы поехали из Каира на Синайский полуостров, клочок земли в верхней части Красного моря, соединяющий Африку с Ближним Востоком. Мы остановились в небольшом хостеле у подножия горы Синай. Те, кто в нем жил, просыпались за несколько часов до рассвета и поднимались на вершину, чтобы встретить восход солнца над пустыней. Несмотря на сонливость, мы с братьями тоже помчались вверх по горе. Нас бодрил резкий запах эвкалиптов и холодный сухой воздух пустыни. Я думаю о писателе Питере Маттиссене, который в книге «Снежный барс» (The Snow Leopard), своих мемуарах о путешествии по пустыне полвека назад, описал ее холод фразой «спустился холод тьмы вселенной».

Мы достигли вершины задолго до восхода солнца, и холод поразил нас. Созвездия над нами виднелись гораздо отчетливее, чем из района в сияющем мегаполисе Каира. Мужчина в маленькой самодельной хижине, достаточно большой для одного человека, продавал горячий шоколад, который мы, пытаясь согреться, с благодарностью приняли. Наши родители догнали нас на вершине, и, когда Земля развернулась ради нового дня на Ближнем Востоке, вместе с еще десятком человек мы стали свидетелями того, как солнце осветило горизонт.

В девятом классе я записался в команду по бегу нашей школы в Каире. Я попал в группу из трех американских мальчиков – Тайлера, Майки и Ионы. Это оказалось ударом, потому что Тайлер и Иона были самыми быстрыми парнями в команде. Они со знанием дела говорили о важности углеводов, и успехи в гонках укрепляли их хладнокровную уверенность. Когда начал тренироваться с ними, я едва ли мог бегать. Я был способен нестись несколько секунд, сбивая дыхание, мне нравилось играть на улице на двух полях, окруженных беговой дорожкой нашей школы, но я не был бегуном.

В школьном ежегоднике есть моя фотография с восьмого класса, которая показывает это бесславное начало. Я решил пробежать гонку на пять километров по пустыне. Оглядываясь назад, я понимаю, что не сам забег вдохновил меня на участие в мероприятии. Меня привлекло место его проведения – Петрифайд-Форест. Это природное образование, казалось, до самого горизонта усеивали валуны, но, присмотревшись внимательно, можно было разглядеть, что это огромные куски окаменелого дерева. Гонка была болезненной, потому что я не знал, как найти свой ритм. Я хватал ртом воздух и ощущал, как замедляется тело, пока я приближался к финишу. На фотографии в ежегоднике я изображен с красными щеками, страдальческим выражением лица и подписью: «Броди изо всех сил пытается закончить гонку». Мне предстоял долгий путь.

На следующий год в команде по бегу я начал обретать контроль над своими ногами. Мы тренировались на территории школы и неподалеку от нее. Вчетвером мы болтали и пели во время долгих пробежек.

Однажды днем, уходя с тренировки, я ощутил восторг – новое чувство, которое не мог как следует описать.

«Это кайф бегуна», – объяснила Тамара, моя одноклассница, сама потрясающая спортсменка. Тот опыт был вдохновляющим, и годы спустя я пришел к научному пониманию естественной эйфории.

Первая гонка по пересеченной местности в конце сезона проходила в пустыне. Соперниками нашей команды стали десятки мальчиков из других школ города. Мы сели в автобусы и поехали к длинной узкой расселине. Стоял прохладный ясный день, и из нее дул ветер. Я уже бывал здесь раньше. Однажды ночью я отправился в поход с лучшими друзьями. Мы поднялись по откосу, нашли пещеру и стали прокрадываться внутрь, пока не поняли, что она полна крошечных летучих мышей. Тогда мы выбежали, крича от лихорадочного возбуждения.

Когда началась гонка, я оказался рядом с Майки. Тайлер и Иона бежали впереди – они возглавляли группу. Дышать было тяжело, но я не сдавался. Песок под ногами казался твердым. Бег по пустыне – это самое невероятное ощущение. Окружающее расплывалось, когда я сосредоточивался на местности прямо перед собой, на том, чтобы не отставать от Майки, на соперниках. У меня болели ноги, болело внутри, было трудно не остановиться. Мы пробежали два с половиной километра туда и столько же обратно. Потом выпили воды и отдышались. Мы хорошо справились, но предстояло еще одно соревнование на травяной беговой дорожке в центре города.

На следующий день мы прибыли в старое, еще колониальное, спортивное сооружение. Трасса была длиной четыреста метров, и нам предстояло преодолеть двенадцать кругов, то есть чуть меньше пяти километров. На этот раз я верил, что смогу победить. Высохшая египетской зимой трава громко хрустела под ногами. На этот раз я продержался впереди группы на протяжении всей гонки. У меня ничего не болело, я чувствовал себя быстрым и воображал, как бегу, будто наблюдая за этим сверху: вот я, на зеленой дорожке, в окружении шести мальчиков, которые пробиваются к финишу. Ту гонку я не выиграл, но финишировал со своим лучшим результатом по времени и чувствовал себя победителем.

Через неделю после этих соревнований мы с командой по бегу пробежали полтора километра на уроке физкультуры. В беге на такое расстояние я всегда был середнячком, но гонки по пересеченной местности изменили это. На этот раз я стартовал быстрее всех и сохранил лидерство. Мазед, одноклассник-египтянин, который всегда был королем бега на уроках физкультуры, не отставал от меня на первой половине дистанции. Когда мы добрались до финального круга, он начал ускоряться. Я подстроился под его темп, а затем увеличил его. Мои руки двигались словно поршни, дыхание участилось. Я почувствовал скорость. Я обогнал его с запасом в сто метров. Учитель физкультуры подошел, чтобы поздравить меня. «Вот это скорость», – выдохнул он. На самом деле это, наверное, была самая высокая скорость, которую я когда-либо достигал, потому что через две недели беговой сезон закончился и я перестал регулярно заниматься на следующие пятнадцать лет.