Идеальная любовница - [35]

— Я не расслышал, — сказал Себастьян, по-прежнему не сводя глаз с Рэйчел. — Так когда будет готова шляпа?

Мисс Картер пришлось откашляться.

— Скорее всего к завтрашнему дню, милорд. Да, скорее всего. Если, конечно…

— Пришлите ее прямо в Линтон-холл вместе со счетом, будьте любезны. Как всегда, рад был вас повидать, мисс Вэнстоун. — Он поклонился дочери мэра, щеки которой приобрели свекольный оттенок. — Миссис Уэйд?

Рэйчел по-прежнему не желала встречаться с ним взглядом, но ей пришлось взять его под руку, другого выхода не было. Возмущенный ропот раздался у них за спиной еще прежде, чем они успели переступить через порог.

Выйдя на мощенную булыжником улицу, Рэйчел опять нахлобучила свою старомодную черную шляпку и торопливо завязала ленты под подбородком кривоватым бантом. Она была в бешенстве, Себастьян это отлично понимал, как понимал и то, что сама она в этом ни за что не признается.

— Вы ведь сумеете самостоятельно найти дорогу домой, не правда ли? — церемонно осведомился он.

В ее глазах полыхнул огонь, но ответное «да» милорд» прозвучало вполне почтительно. Ее тонкая фигура в черном платье выглядела пугающе хрупко и в то же время на редкость мрачно на фоне пурпурных цветов наперстянки, усыпавших высокий берег реки. Себастьян представил себе, как она бредет через всю деревню, выдерживая любопытные или враждебные взгляды; кто знает, может быть, люди даже выкрикивают оскорбления ей вслед. На мгновение он заколебался и чуть было не решил проводить ее до дому, отложив до лучших времен разговор с Вэнстоуном о капиталовложениях в медные рудники.

Глупости, одернул себя Себастьян, разве он сторож ей?[30] К тому же проявление заботы могло бы породить у нее ложную надежду. Как начал, так и продолжай — вот отличный жизненный девиз. Он с самого начала собирался использовать миссис Уэйд для собственного удовольствия, значит, так и надо поступать впредь. Сегодня он своими действиями усугубил ее положение отверженной в глазах общества. Дело сделано; теперь уже поздно сожалеть и в чем-то винить себя.

— В таком случае всего вам доброго, — попрощался Себастьян, притронувшись к шляпе, и направился к дому мэра, оставив ее на улице одну.

Рэйчел потрясенно смотрела ему вслед. Он шел, высоко вскидывая трость при каждом шаге, не прилагая никаких дополнительных усилий, чтобы казаться надменным. Наверное, вполне доволен делом рук своих: ведь он одним махом сумел не только повергнуть в ужас двух уважаемых местных дам, но и опозорил ее у них на глазах себе на потеху. Она не могла взять в толк, зачем ему это нужно. Что за извращенное удовольствие он получает, мучая ее? Его действия невозможно было объяснить простой жестокостью, в этом она не сомневалась. Его порочный развращенный ум был слишком изощрен, его поступки не поддавались осмыслению. Все это не имеет значения, сказала Рэйчел себе в утешение. Какова бы ни была его цель, шутка все равно обернулась против него: ведь ее унизить невозможно, у нее не осталось ни гордости, ни достоинства. Однако в ту самую минуту, как эта мысль пришла ей в голову, Рэйчел вновь ощутила на себе ледяные взгляды мисс Вэнстоун и мисс Картер, а обернувшись, увидела, что они действительно наблюдают за ней в окно. Их глаза были прищурены, губы беззвучно шевелились, гримасы презрения и неприязни изуродовали их лица. Теперь у них было два веских основания ее ненавидеть: она была не только убийцей, но и шлюхой лорда д’Обрэ.

Рэйчел бессознательно двинулась вверх по улице, прочь от магазина. Солнце стояло высоко, теплый воздух ласкал кожу, но прогулка уже не доставляла ей того удовольствия, что час назад. На подходе к главной площади, у дома викария и массивного, в нормандском стиле, здания церкви Всех Святых, улица делала крутой поворот. Рэйчел и сама не могла бы сказать, что побудило ее изменить маршрут — усталость, нежелание вновь выдерживать неодобрительные взгляды встречных или что-то еще, — но вместо того, чтобы свернуть за угол и направиться обратно к Линтон-холлу, она прошла под аркой из переплетенных ветвей двух громадных белых кленов и оказалась на тенистом церковном кладбище.

Как только за ней со скрежетом закрылась заржавленная, покрытая лишайником калитка, она поняла, зачем пришла сюда. Она уже почти решилась в прошлое воскресенье после церковной службы, но вокруг было слишком много людей, а ей не хотелось, чтобы на нее глазели. Сейчас она была одна и вольна делать что хочет без помех.

Ее арестовали ранним утром после убийства Рэндольфа, а потом уже не выпустили из тюрьмы, чтобы присутствовать на похоронах, поэтому ей так и не довелось увидеть его могилу. Но она с легкостью нашла его камень: он оказался выше и массивнее всех остальных, у его основания лежал огромный венок из свежих цветов. Она прочитала его имя на плите — Рэндольф Чарльз Уэйд — и даты жизни и смерти, но, когда захотела подойти поближе, чтобы разобрать надгробную надпись, высеченную более мелким и замысловатым шрифтом с завитушками, вдруг почувствовала, что больше не может ступить ни шагу. Прижавшись спиной к грубому, холодному граниту соседнего памятника, она стояла в шести шагах от надгробия, не в силах сдвинуться с места.