Идеализм-2005 - [59]
— Да, вот его, — страшная тетка указала на меня.
— При каких обстоятельствах вы видели этого человека?
— Я была около Таганского суда. 13 апреля.
— Что вы там делали?
— Я хотела сфотографировать Лимонова.
— И что случилось? — следовательница, очевидно, повторяла заранее отрепетированные реплики.
— А они там такое устроили! Нацболы эти! Они там такое устроили, мне до сих пор страшно. Я аж вся кричала.
— А что делал молодой человек, на которого вы указали?
— Он там тоже бил ребят. И газом стрелял.
— Понятно, — кивнула следовательница, — спасибо, этого достаточно.
— Не переживайте, мы с этими экстремистами разберемся, — Чечен включил дядю Степу.
— Потерпевшая, подпишите протокол, вот здесь, — следовательница протянула румоловской журналистке лист бумаги.
— Я вам еще фотографии показывала, — засуетилась та, — вы же ведь их видели?
— Да, видели. Мы их к материалам дела приложили.
— Вот ведь как хорошо, — потерпевшая подмахнула ручкой, — вот, смотрите, я все подписала.
— Замечательно. Можете идти, — следовательница повернулась к понятым. — Вы тоже подпишите и идите.
— Иду, иду. Вы мне только позвоните, я все сделаю, — сыпала холуйскими любезностями страшная журналистка.
— Да, мы про вас помним, — «таец» ответил ей казенной улыбкой.
Понятые поставили автографы на ментовских бумагах.
— Леша, — пухлощекая следовательница опять обратилась ко мне, — ты теперь в статусе подозреваемого. Протоколы опознания подпишешь?
— Я не буду ничего подписывать.
— Ну как хочешь. Сейчас все равно в ИВС поедешь. А завтра тебе обвинение предъявлю.
— Да, давайте.
— У тебя право на звонок есть. Домой будешь звонить?
— Вину не хочешь признать? Меньше дадут, наверное.
Я засмеялся.
— Он из этих, из революционеров, — пояснил «таец». — Молодец, Леша, надолго в тюрьму поедешь. Там тебе место.
«Классно, теперь я с Ромой по одному делу сижу», — пронеслось в голове.
— Вставай, — Чечен закончил игру в «Марио». — Настроение сегодня хорошее, разобрались, наконец, с вами. Сам тебя на Петровку повезу. Вставай, чего расселся, в тюрьме насидишься.
В кабинет зашли опера из Чеченовой свиты. На меня надели наручники, вывели в коридор. Там в окружении ФСБшников стояла Лена, тоже в наручниках.
— Как оно, Леха? — спросила она меня.
— Да все отлично, Лена!
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Пошли, — опер толкнул меня в спину.
Нас повели по лабиринтам коридоров. В подземном гараже Главного следственного управления усадили в две разные машины.
Дорога до Петровки заняла минут пять.
Я вновь увидел Лену, когда выходил, придерживаемый ФСБшниками, из той же черной «бэхи», в которой приехал в ГСУ.
— Да, Смерть! — крикнул я ей.
— Да, Смерть! Скоро увидимся, Леха!
В одиночной камере ИВС я засыпал с чувством спокойной радости, без тревожных мыслей. Так бывает после сильных физических нагрузок.
«Я наконец там, где должен был оказаться. Мне предстоит прикоснуться к тому пути, которым героев прошлых времен вела их путеводная звезда», — подумал я, и мой ум отключился, уступил место вечернему забытью. Прекрасное прошлое светило мне в настоящем, наполняло маленькую камеру бесконечно широким смыслом.
Алексей Макаров
Март 2018
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.