Идеализм-2005 - [56]

— Понятно. Скоро, значит, они сюда заявятся.

— Да, Леха, заявятся. Так что наготове надо быть.

— Ну, мы наготове.

— Вы молодцы, — Лена улыбнулась. — Ладно, ждите, скоро будет у вас дело. Я посмотрю как там у Кирилла Борисовича в конференц-зале дела.

— Можно по рации спросить.

— А можно не по рации.

— Тоже верно.

Как Лена и предсказывала, приключения не заставили себя ждать. Через пять минут в рации раздалось:

— Тревога! Резерв — к конференц-залу!

— Погнали! — крикнул я и побежал, придерживая фаер в рукаве синей толстовки. На бегу до меня доносился топот партийцев за спиной.

Когда мы были на месте, все уже кончилось. Нескольку человек лежали лицами в пол. Над ними стояли Лена, Чугун и еще несколько нацболов.

— ЕСМовцы, пять штук, — кивнула Лена на пленников. — Касьянов по коридору шел, эти придурки к нему бросились. Его охрана среагировала. Ну и мы постарались.

Патлатые, как хиппи, евразийцы в черных рубашках смотрели на нас испуганно снизу.

— Мы вас пиздить не будем, — объяснил им Чугун, — если вы все ровно делать будете, как мы скажем. Мы вас сфоткаем только. Ну, чтобы вас, так сказать, впредь знать в лицо. Согласны? Тогда поднимайтесь по одному и без резких движений.

ЕСМовцы сжались вдоль стены. Защелкал фотоаппарат.

— Леха, выводи их отсюда, — сказала мне Лена, когда фотосессия была окончена, — через главный вход.

— Пошли, ебанаты, — я взял одного за патлы и поволок за собой таким образом. — Пацаны, берите остальных.

Попытки напасть на делегатов или кинуть в них чем-то пошли одна за другой. Чтобы проникнуть в здание кремлевцы использовали пожарные ходы, окна. Дружба и полное взаимопонимание со спецслужбами давали им такие возможности.

Когда в гостинице начинались свалки между делегатами конференции и путинскими комсомольцами, сбегались провластные журналисты:

— Прекратите насилие, ваши действия противозаконны, отпустите ребят! — верещали продажные корреспонденты.

— Так никого и не задерживаем, — отвечали мы, — только на улицу выводим.

— Вы их пытаете! — не унимались продажные корреспонденты.

— Это вы не знаете, что такое пытать, поэтому и говорите.

Уже в тюрьме я нашел «Московский комсомолец», «Комсомольскую правду» и другие газеты, в которых писалось о конференции. «Пытки», «терзания фашистским сапогом», — такими эпитетами эти правдорубы характеризовали наши действия. Хотя нацбольские методы не шли ни в какое сравнение с ОМОНовскими задержаниями, не говоря уже о настоящих чекистских пытках.

После очередного сигнала тревоги мы, резервная группа, окружили прямо перед конференц-залом группу евразийцев, штук шесть. Это были личные приближенные Дугина.

— Давайте нахуй отсюда, — начал я.

Вместо ответа бритый «опричник» ударил меня кулаком.

— Нацболы, гасим их.

Сам прыгнул прямым ударом ноги в грудь дугинцу. Тот еле на ногах удержался. Я махнул изо всех сил кулаком в сторону ЕСМовского ебальника и потом прыгнул еще раз, коленом вперед. И упал на лакированный паркет — прямо на кремлевца.

Подбежавший молодой партиец из моей группы врезал по вражеской голове, как по футбольному мячу. Дугинец закрылся руками. Я поднялся на ноги и засадил ему разок кулаком в ухо.

Все было кончено. ЕСМовцы лежали, а ультранасилия мы старались избегать, согласно инструкции.

— Че, суки, сами идти не хотели, только через пиздюли доходит?

— Мы все, уходим, — испуганно пробормотал один из ЕСМовцев.

Но бритый, которому больше всех досталось, не угомонился.

— Слава империи, смерть Другой России! — верещал он ослиным голосом, надеясь привлечь внимание журналистов.

— Дарвин, смотри, чтобы кремлевские корреспонденты сюда не подходили, — сказал я другу, — выносим мудвина этого, — я схватил евразийца за левую ногу. — Тяжелый, сука.

— Ты че такой тяжелый, пидр? — спросил нацбол, который держал ЕСМовца за руку, — На тебе, мразь, — и отвесил «опричнику» звонкого леща.

Мы понесли евразийца по коридору.

— Слава империи! — продолжалось всю дорогу.

— Бля, ты реально тупая мразь, — я повернулся к партийцам, — вон там колонна хорошо стоит. Давайте чуть вправо свернем.

Ребята все поняли. Каменная колонна оказалась прямо у кремлевца промеж ног. Мы резко ускорились…

— Милиция, помогите! — истошный визг.

— Заткнись, сука, — в голову ЕСМовцу прилетело несколько ударов.

— Не надо, не надо больше! не надо! — бритый скулил теперь тихо.

— Молчи, мразь, и с тобой ничего не будет!

— Хорошо, xopoшо!

— Выкидываем его за дверь, нацболы. Все, свободен, иди на хуй!

Мы бросили евразийца на асфальт. Среди стоявших рядом румоловцев раздались вопли и негодования.

— Отсосите теперь у него, ебланы! — крикнул врагам молодой нацбол, еще школьник, тот, что так красиво приложился ногой по нашей жертве.

— С вами со всеми так будет, мрази, — добавил Дарвин.

Мы развернулись и пошли обратно.

— Свидетелей не-нацболов не было, — сказал мне молодой нацбол, когда мы поднимались по лестнице на наш пост, — я смотрел.

— Отлично, красава! А эта мразь нас запомнит.

— Да, точно запомнит! Навсегда!

Партийцы из моей резервной группы хохотали немного кровожадно.

* * *

Лена, Чугун, Кирилл М. и я собрались на короткое совещание в нашей «резервной» комнате сразу после часа дня.