Идеализм-2005 - [49]

В общем, я молчал. Смотрел в пол.

— Как в Кремлевский дворец попал? — задал, наконец, Золотов более-менее адекватный вопрос.

Молчание.

— Вот ты как! Мразь ты такая, — удар, удар, бах, бах.

Я упал на пол. Золотов при двухметровом росте весил килограмм сто тридцать, не меньше. Удары чувствовались.

— Забирайте его нахуй отсюда, — рявкнул Главный в коридор подчиненным, — пока я его не убил. Мы до тебя еще доберемся, — сказал он мне, — ты у нас еще попляшешь.

Меня привели обратно в ФСОшный кабинет, опять уложили лицом вниз.

Минут через десять кремлевская охрана вывела нас всех троих на улицу и усадила в мусорскую «газель». Мы сразу узнали ментов из ОВД «Китай-город».

В китай-городской мусарне нас заперли в обезьяннике.

Приехал Чечен с приближенными. На ФСБшнике были в этот раз белые брюки, зеленая гавайская рубашка и солнцезащитные очки.

— Ну вы, Леша, навели сегодня шороху, — с притворным добродушием начал он, подойдя к клетке, — по всему миру про вас говорят.

Я отошел от решетки, отвернулся в другую сторону.

— Дарвин, Дарвин, иди сюда, — теперь Чечен обращался к моему другу, — смотри, какой у меня котик.

Он показал изображение с мобильного телефона. Там красовался котенок с пририсованным в фотошопе автоматом в лапах.

— Ну его, — сказал я тихо, — стой тут.

— Да понятно, — ответил мне Дарвин.

— Заебал ты нас, Леша, — продолжил Чечен громче, — закроем мы скоро тебя. Сегодня не поговорим. Шуму от вас сегодня много. В другой раз, — он отвернулся и пошел к выходу. — Пока, скоро увидимся.

— Вроде свалил, — произнес Дарвин, когда ФСБшник скрылся из виду.

— Да, походу. Мразь ебаная…

— Допросов с ним не было, уже хорошо…

Договорить нам не дали.

— Макаров, ты? — обратился ко мне дежурный мусор.

— Да.

— К инспектору по делам несовершеннолетних. Вам никому восемнадцати ведь нет. Так что всех инспектор будет допрашивать.

— Вот, блять, охуенно, — прокомментировал я для Дарвина. — Ладно, инспекторша не Чечен.

— Все равно приятного мало.

— На хуй ее легче по красоте послать, по крайней мере…

— Это да.

— Так ты идешь там? — торопил мусор.

— Иду. Давайте потише, я никуда не спешу.

— Ты с кем разговариваешь? Совсем охуели, нацболы ебаные.

— С вами, с вами разговариваю. Куда идти там?

От будки дежурного мы свернули направо.

— Сюда, — указал мент на дверь.

Я открыл.

— Здравствуйте, — поздоровался вежливо.

— Здравствуй, — ответила инспекторша по делам несовершеннолетних, нестарая еще женщина. Вид у нее был откровенно растерянный. — Ну что, это вы там, в Кремле?

— Не могу точно сказать.

— Макаров! Я тут посмотрела список задержаний. Тебя в который раз уже задерживают! Пора за ум взяться. Тебе восемнадцать скоро. Тебя посадят!

— Началось, блять, — думаю про себя, — мне это сегодня уже говорили, — отвечаю вслух.

— Давай объяснение. Я записываю.

— Ничем не могу помочь.

— Как это так?

— Вот так.

— Все дают объяснения, кто сюда попадает! Ты один такой умный, что ли?

— Не знаю. Я не даю.

— Нет, ты обязан! Ты несовершеннолетний задержанный!

— И что?

— Ты обязан поэтому!

— Нет.

— Я вызову твоих родителей и скажу им!

— Что объяснение не даю? А если будете голос повышать, я вообще буду молча сидеть и вы ни одного слова не добьетесь. И родители мои за мной не приедут. Вы сами сказали, мне восемнадцать скоро. И они то же самое скажут.

Родителей она не вызвала. В мусарню названивали корреспонденты СМИ с мировым именем и спрашивали о нашей судьбе. Об акции говорили и писали в Лондоне, Нью-Йорке, Париже. Китай-городские менты с таким вниманием дел иметь не желали. Поэтому нас вежливо выпроводили из райотдела без всяких гадских формальностей.

На улице нас встречала толпа партийцев. Стояли журналисты с камерами.

— Слава героям! — загремело, когда мы выходили из узкого двора китай-городского ОВД.

Героем я себя не чувствовал. Просто легкое чувство, которое приходит после качественно сделанной работы. И на улице было тепло, солнечно. Казалось, все лучшее, все самое яркое еще впереди.

Бунт в Южном Бутово

Из вестибюля станции метро «Бутово» я вышел без десяти семь. Когда садился в вагон на «Первомайской» в шесть утра, вагоны пустыми уже не были, но и толкучка еще не началась. А сейчас новостройки блевали толпами людей. Когда я выходил из метро, огромная толпа серых прохожих с мутными глазами шла мне навстречу, в основном молодежь.

Я поднялся по ступенькам. Под киоском «Печать» стоял Лазарь. Руки в карманах серых джинсов, две верхние пуговицы черной рубашки расстегнуты. Он был один, смотрел в асфальт как-то отрешенно.

— Привет, Антон, — я протянул руку другу.

— Здорово, Леха! — он резко поднял голову.

— Чего-то нет никого.

— Рано еще. Стрела на семь ведь забита.

— От вас с Южной бригады будет еще народ?

— На сборе бригады четыре человека обещали…

— Хорошо. Ждем, ладно.

— Ждем.

— Как вообще дела, Антон?

— Да так себе. Мать из дому опять выгоняет. Говорит, толку от тебя никакого нет все равно.

— Понятно… Да вроде много от тебя толку. У тебя есть где вписаться-то?

— Да, есть. Я и работаю сейчас и… А мать все равно.

— Если негде будет жить, звони. Мы в бригаде придумаем что-нибудь. На улице не спи, ну нахуй.

— Да на улице сейчас тепло, — Лазарь улыбнулся, — можно и в парке на лавочке спать.