Идеализм-2005 - [37]

— Да, идея. Нас в спецназе сколько будет?

— Человек восемь. Больше не успеем собрать. Да и не надо. Подберем надежных сорвиголов. Поговори с Молдаваном с твоей бригады.

— Он подпишется.

— Дарвин в Саранске до сих пор?

— Ага, его после Нижнего в Москву родители не хотят отпускать. Говорит, сбежит скоро.

— Пусть сбегает Для нацболов из дома сбегать — дело обычное, — гауляйтер достает сигарету из пачки.

— Я уже с народом в бригаде говорил, чтоб вписку ему на крайний случай найти.

— Хорошо. Если что, на уровне отделения придумаем чего-нибудь.

— Это отлично тогда вообще.

— Там, в Сбербанке, должно получиться все, — Рома щелкает зажигалкой.

— Конечно, получится отлично. Кашу сварим.

— Зря Абель на собрании про солидарность с народом, блин, больно много говорил, — командир Московского отделения задумывается на секунду, — понятно, инъекция политического смысла, как он говорит, и все такое. Но как бы не спалиться так.

— Ну он же правильно все сказал, все как надо развалил. До нацболов дошло. А про Сбербанк он никак не намекал даже.

— Ладно, будем надеяться…

— Все круто будет, Рома!

Схема горит в пепельнице. Рома откидывается на спинку стула, затягивается Captain Black. Темные глаза за очками слегка сощурены, сигарета отсвечивает на перстне с черным камнем. Командир Московского отделения доволен планом.

Рад близкой акции и я, его семнадцатилетний протеже.

— 16 марта тогда, — произносит Рома, — центральный московский офис Сбербанка. Решили.

— Да.

* * *

Партия требовала вернуть людям вклады, потерянные в ходе шоковой терапии 1990‑х. В листовках к акции указывались совершенно понятные вещи: государство получает огромную прибыль с продажи нефти, но деньги эти оседают в карманах правителей. А граждане России, которые чудовищно обеднели по вине переобувшихся коммунистических вождей, не получают никаких компенсаций от нефтяной империи. Хотя она им должна.

Акция имела и более глубокий смысл.

— В народе надо пробудить любовь к справедливости, — говорил Абель на собрании Московского отделения недели за три до акции, — мы показываем, что за эту справедливость надо стоять всем вместе.

Мы пытались донести до народа простые вещи: от шоковой терапии 90‑х пострадали все. Для многих потеря вкладов стала настоящей катастрофой. Кто-то из-за этого погиб. Власти кинули всех нас, обошлись с нами, как со скотом, это ведь мы голодали, умирали, спивались, когда они превращали фабрики в бордели и казино. Так давайте вместе потребуем свое. А если не отдадут, а они не отдадут, что ж, они сами тогда нам вариантов не оставляют. Да, мы пока проигрываем, мусора, чекисты, чиновники выходят победителями. Мы смелы, решительны, но нас мало. А когда нас будет много — они не выстоят.

Государственному произволу мы противопоставляли солидарность. Наши акции казались нам катализатором этого прекрасного человеческого чувства, без которого невозможно никакое восстание. Солидарность и разговор народа с властью на языке силы — вот и весь рецепт революции.

Но в России мы имели дело с обществом-инвалидом, обществом-уродом. Государство нас за людей не считает, но это пустяки, в общем, с этим можно справиться. Проблема в том, что нам самим друг на друга совершенно наплевать.

Местные трусость и эгоизм не имеют аналогов в современном мире. Среднестатистический житель какого-нибудь центрального региона нашем страны боится чиновников и ментов, и у него есть на это куча причин. При этом он жене, ночами под боком лежащей, доверяет еще меньше, чем упырям в форме. А сосед по лестничной клетке вообще как другая, неизведанная вселенная. Ни о какой взаимопомощи, солидарности, простом сострадании в такой ситуации не может быть и речи. Атомизация, одиночество, страх — отсюда и засилье нелепых религиозных культов, черных магий, гаданий. И другие индивидуальные психологические проблемы, ставшие общественной эпидемией: склочность, неспособность выслушать чужое мнение, житейская повседневная трусость.

Мы, конечно же, видели эти симптомы и предлагали лекарства. НБП всегда выступала за всеобщую легализацию огнестрельного оружия. «Огнестрел научит людей взаимоуважению», — пояснял нацболам Абель. Оружие уравнивает в известной степени не только физические возможности. Вооруженные люди относятся друг к другу, как к равным. А эта ведет к преодолению отчуждения.

Свобода немыслима без искоренения отвратительных рабских черте характере людей. Свободное ношение оружия излечило бы наше общество от склочности, склонности к сплетням, к интригам за спиной. Наш сограждане научились бы слушать и уважать друг друга, относиться к друг другу, как к равным. Следующим шагом неизбежно стало бы свержение тирании.

Освободительный проект — это вооруженные смельчаки, которые не идут им на какие компромиссы, которым есть дело до любой несправедливости. Что-то вроде «Приморских партизан», в масштабах всей страны. НБП, конечно же, не вышла на такой уровень. Но мы пытались напомнил людям об их достижимой свободе. Уже за это российское государство закрывало нас в тюрьмы, бросало против нас наемников. Антона Страдымова, Лазаря, который тоже участвовал в захвате Сбербанка, это государство убило в январе 2009 года.