Идеал воспитания дворянства в Европе, XVII–XIX века - [130]
Таким образом, дипломатия была основным каналом, служившим укоренению в России практики аристократических образовательных путешествий. В 1750‐х годах эта практика получила заметное развитие. Для периода 1756–1760 годов можно указать целый ряд таких путешествий: графа Андрея Петровича Шувалова, начавшего свой маршрут с Парижа, куда он отправился в сопровождении Степана Федоровича Стрекалова вместе с российским послом Михаилом Петровичем Бестужевым-Рюминым[1186]; графа Павла Андреевича Ефимовского, сопровождаемого гувернером[1187]; Андрея Михайловича Белосельского, состоявшего в 1757 году в должности дворянина посольства при графе П. Г. Чернышеве в Лондоне[1188]; Алексея и Николая Долгоруковых, дворян посольства в 1759 году[1189]; Ивана Андреевича Остермана, также дворянина посольства, который после осуждения и ссылки в 1741 году его отца объездил всю Европу[1190]. Мы приводим лишь немногие примеры.
Наряду со служебными поездками, которые полностью или частично финансируются государством, но в то же время служат личным интересам той или иной семьи, в середине 1750‐х годов можно наблюдать увеличение числа выездов молодых людей за границу в частном качестве, хотя документы не позволяют надежно идентифицировать среди них путешествия с недвусмысленно обозначенной образовательной целью. В дипломатической переписке упоминаются соответствующие отбытия и прибытия: главу российской дипломатической миссии либо просто информируют о вояжерах; либо, чаще всего, просят присматривать за юными путешественниками, даже если тех кто-то сопровождает; либо, наконец, прямо просят взять под опеку и молодого человека, и его гувернера.
Итак, начиная с 1750‐х годов образовательные путешествия, не связанные с какой-либо миссией или государственной службой, становятся привычной практикой. Важно подчеркнуть, что этот обычай – впрочем, как и путешествия дворян более зрелого возраста – возникает до, а не после публикации манифеста «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», который уже во втором абзаце упоминал образовательные поездки за границу как один из важнейших аспектов политики Петра Великого. Можно сказать, что в этой специальной области, как и в ряде других, манифест узаконил и облегчил утверждавшуюся социальную практику.
В самом деле, нетрудно заметить, что в 1750–1760‐х годах возрастает число «цивильных» образовательных путешествий, не связанных напрямую с государственной службой. Некоторые из них к настоящему времени хорошо известны. Таково путешествие графа Александра Романовича Воронцова, чьи перемещения по Европе были от начала до конца организованы его дядей Михаилом Илларионовичем, а затем контролировались им на расстоянии. После обучения в «версальской легкоконной академии»* Александр Воронцов совершил своего рода Grand Tour, наполовину частный, наполовину дипломатический, причем происходило это в самый разгар Семилетней войны[1191]. Его младший брат Семен Романович, отчасти подражая старшему, путешествовал в 1764–1765 годах: сначала как советник посольства в Вене, потом как обычный «турист», протежируемый дядей[1192]. В письме к отцу Семен Воронцов оправдывал свое намерение задержаться на некоторое время в Пруссии тем, что в Европе установился мир, а сам он испытывает желание «видеть остаток Европы, который […] еще не видел»*[1193], поскольку-де его брату Александру удалось посетить европейские страны до начала Семилетней войны, – весьма показательная аргументация, в которой сквозит более или менее сознательное стремление изъездить Западную Европу вдоль и поперек.
Путешествие барона Александра Сергеевича Строганова длилось в общей сложности более пяти лет: с мая 1752 по июль 1757 года
