Ибн Сина Авиценна - [162]
Несут Ибн Сину в паланкине, как когда-то несли Шамс ад-давлю. Несут двое бродяг, приставших по до-роге. Джузджани отправился вперед, в Хамадан, в дом Абу Саида Дахдука, чтобы приготовить тайный въезд Ибн Сины в город прежних его Мук…
Загадочна смерть Ибн Сины. Очень много сложилось вокруг нее легенд. Одни говорят, что Ибн Сину отравили. Другие — что его по небрежности залечили врачи. Джузджани считает, что Ибн Сина сам себя убил. Вот его запись:
«Шейх был крепок здоровьем. Из всех его страстей любовная страсть была наиболее сильной и преобладающей, и он часто предавался ей, что повеяло на его здоровье. Шейх Надеялся На силу своего здоровья, пока с ним не произошел припадок в том году, когда Ала ад-давля воевал с Таш-Фаррашем у ворот Караджа. Тогда у шейха появились колики. Страстно желая излечиться и опасаясь отступления Ала ад-давли, в случае чего ему, больному, не удалось бы спастись, шейх по восемь раз и день ставил себе клизмы. Некоторые же кишки его изъязвились, и на них появились ранки. Он вынужден был уехать вместе с Ала ад-давлей, и они спешно направились в Изадж, Там у него опять случился припадок[240]… Несмотря на это, он все же выхаживал себя…
Однажды он велел добавить два даника[241] семян сельдерея в раствор… Один из врачей, занимавшихся его лечением, положил в раствор пять дирхемов[242] семян сельдерея. Я не знаю, совершил ли он это действие умышленно пли по ошибке, потому что меня тогда не было с ним. У вето появилось еще больше ранок из-за едкости тех семян. Он принимал также наркотик, чтобы излечиться от припадков. Кто-то из его слуг примешал в наркотик много опиума, дал ему выпить. А причиной тому было то, что слуги похитили вещи из его имущества и желали его смерти, ибо опасались последствий своих поступков. В таком тяжелом состоянии шейх был переведен в Исфахан… Он был так слаб, что не мог подниматься, но продолжал лечить себя, пока не смог ходить и появляться в собраниях Ала ад-давли. Однако, несмотря на все это, он не остерегался и продолжал предаваться любовным утехам., Поэтому он то… заболевал, то выздоравливал».
Вот такое мы имеем свидетельство Джузджани о последних годах жизни Ибн Сины: походы, женщины, болезнь и по 40–50 страниц философского текста в день, написанных в седле или в паланкине, о чем умалчивает Джузджани. Из всего «Жизнеописания» Ибн Сины некоторые люди только в запоминают эти слова Джузджани о женщинах.
Давайте память воздадим всем жившим здесь когда-то, — говорит в поздних стихах Ибн Сина, вспоминая о Бухаре юношеской своей любви, что погибла там. Если внимательно читать эти стихи, те ощутишь в них неуловимое присутствие глубокой душевной боли, не успокоенной течением всей его жизни — да какой жизни! — исполнен вой таких ярких событий!
складывает Ибн Сина стихи, превозмогая душевную боль.
«Если человек любит прекрасный образ ради животного удовольствия, — пишет Ибн Сина в трактате „О Любви“, — то он заслуживает порицания. Но если он любит миловидный образ умозрительно… то это следует считать средством возвышения и приближения к Высшему Совершенству, поскольку он испытывает более близкое воздействие Чистого Объекта Любви… И это делает его достойным того, чтобы быть всегда изящным и мило молодым. По этой причине не бывает так, чтобы сердца проницательных людей из числа тех, кто обладает острым умом и философским мышлением… не были заняты тем или иным прекрасным человеческим образом».
пишет седой Ибн Сина, вспоминая о юношеской своей любви к бухарской девушке Сауд.
Великое долгое Целомудрие от приближающейся смерти начинает прощаться с бытием… Ибн Сине осталось жить два года. Он не знает об этом. Но плоть его предчувствует это и прощается с жизнью. Седая его душа чистым инеем ложится на светлый цвет юности, бережно сохраняемый и молчании сердца.
написал в последний год жизни Ибн Сина о своей далекой любви к Сауд.
Али перевернулся весь в слезах лицом к стене, чтобы не видеть солнца, упавшего ему на глаза. Как может солнце светить, если Ибн Сина умирает?!
Вот несут его в паланкине через пески и горы к Хамадану.
Середина июня. Нещадно палит солнце, вставшее над планетой в зенит.
Пустыня и горы — последнее, что видел Хусайн. Даже птиц нет. Нет ящериц, варанов, сурков. И трава не пробивается, — значит, нет и подземных вод. Марево великого зноя отнимает плоть у Гор и песков. Дрожат они, будто крылья остановившейся в полете стрекозы, и кажется, дунет ветер — отлетят прозрачной осенней паутинкой, и обнажится небытие, куда идет Ибн Сина, Вся красота жизни: с шумом бьющиеся о землю яблоки, ворочанье гор, стремительная чистота водопадов, любовь, приминающая траву, — все это — легкая паутинка на морде дьявола. Всего лишь… — думает Али. — Только умирающий понимает это. Смерть — это когда гримасу страдания тяжелой надрывной земной жизни стирает с посиневших губ улыбка отдохновения. Оказывается, страдания наши — всего лишь паутинка, которая с последним вздохом улетает в Космос и навечно остается там, зацепившись за какую-нибудь звезду.
Автор, кандидат исторических наук, на многочисленных примерах показывает, что империи в целом более устойчивые политические образования, нежели моноэтнические государства.
В книге публикуются результаты историко-философских исследований концепций Аристотеля и его последователей, а также комментированные переводы их сочинений. Показаны особенности усвоения, влияния и трансформации аристотелевских идей не только в ранний период развития европейской науки и культуры, но и в более поздние эпохи — Средние века и Новое время. Обсуждаются впервые переведенные на русский язык ранние биографии Аристотеля. Анализируются те теории аристотелевской натурфилософии, которые имеют отношение к человеку и его телу. Издание подготовлено при поддержке Российского научного фонда (РНФ), в рамках Проекта (№ 15-18-30005) «Наследие Аристотеля как конституирующий элемент европейской рациональности в исторической перспективе». Рецензенты: Член-корреспондент РАН, доктор исторических наук Репина Л.П. Доктор философских наук Мамчур Е.А. Под общей редакцией М.С.
Книга представляет собой интеллектуальную биографию великого философа XX века. Это первая биография Витгенштейна, изданная на русском языке. Особенностью книги является то, что увлекательное изложение жизни Витгенштейна переплетается с интеллектуальными импровизациями автора (он назвал их «рассуждениями о формах жизни») на темы биографии Витгенштейна и его творчества, а также теоретическими экскурсами, посвященными основным произведениям великого австрийского философа. Для философов, логиков, филологов, семиотиков, лингвистов, для всех, кому дорого культурное наследие уходящего XX столетия.
Вниманию читателя предлагается один из самых знаменитых и вместе с тем экзотических текстов европейского барокко – «Основания новой науки об общей природе наций» неаполитанского философа Джамбаттисты Вико (1668–1774). Создание «Новой науки» была поистине титанической попыткой Вико ответить на волновавший его современников вопрос о том, какие силы и законы – природные или сверхъестественные – приняли участие в возникновении на Земле человека и общества и продолжают определять судьбу человечества на протяжении разных исторических эпох.
В этом сочинении, предназначенном для широкого круга читателей, – просто и доступно, насколько только это возможно, – изложены основополагающие знания и представления, небесполезные тем, кто сохранил интерес к пониманию того, кто мы, откуда и куда идём; по сути, к пониманию того, что происходит вокруг нас. В своей книге автор рассуждает о зарождении и развитии жизни и общества; развитии от материи к духовности. При этом весь процесс изложен как следствие взаимодействий противоборствующих сторон, – начиная с атомов и заканчивая государствами.
Жанр избранных сочинений рискованный. Работы, написанные в разные годы, при разных конкретно-исторических ситуациях, в разных возрастах, как правило, трудно объединить в единую книгу как по многообразию тем, так и из-за эволюции взглядов самого автора. Но, как увидит читатель, эти работы объединены в одну книгу не просто именем автора, а общим тоном всех работ, как ранее опубликованных, так и публикуемых впервые. Искать скрытую логику в порядке изложения не следует. Статьи, независимо от того, философские ли, педагогические ли, литературные ли и т. д., об одном и том же: о бытии человека и о его душе — о тревогах и проблемах жизни и познания, а также о неумирающих надеждах на лучшее будущее.