Ибишев - [33]

4.

Туман начинает рассеиваться. Очертания становятся более четкими. Селимов видит двух женщин и мужчину с огромными сумками. Они молча идут в сторону вещевого рынка. Их торопливые шаги гулким эхом разносятся по узкой улице. Селимов выбрасывает окурок. Заглядывает в комнату. Джамиля — Зохра спит с головой завернувшись в простыню.

Ей подходят яркие цвета. Желтый, красный, бирюзовый. Ей подходят любые цвета. Ей подходит быть голой и чтобы солнечные зайчики лежали на ее коже. Ей подходит салатовая юбка, похожая на лепесток влажной ламинарии. Ей подходит спать завернувшись в простыню.

Туман над крышами начинает розоветь. Скоро появится солнце, и тогда он опадет рыхлыми клочьями, как пена, и исчезнет. По улице прошло еще несколько человек с сумками. Погасли фонари, но лампочка перед подъездом продолжает гореть. Из–за угла показалась тележка зеленщика.

Селимов поднимает голову и видит прямо над собой черную птицу. Она парит в розовеющем небе. Большая, черная, с длинным крючковатым клювом. Делая широкие круги по спирали, она плавно опускается. Селимов не отрываясь следит за ней. Еще круг, еще, птица уже почти вровень с крышей. Забыв об осторожности, она невозмутимо парит рядом с электропроводами и торчащими телевизионными антеннами.

Селимов замер. Выплывающий диск солнца скрыли тяжелые темно–серые тучи. Флаг над зданием мэрии рванулся и затрещал в налетевшем порыве ветра, который швырнул птицу влево, прямо на верхушку разлапистой антенны. Она не смогла увернуться. Глухой удар потонул в свисте ветра. Беспомощно хлопая крыльями, птица сорвалась с края крыши, камнем упала на перила, а оттуда на деревянный пол балкона. Селимов успел отпрыгнуть к двери.

Большая черная птица сидит, оперевшись на раскрытое веером покалеченное крыло. Повсюду на перилах и на полу клочья перьев и пуха. Раскрыв клюв с торчащим острым языком, она выжидательно смотрит на Селимова глазами цвета старого золота.

Облака затопили все небо. Стало темно. Птица тяжело перевалилась на правый бок и заковыляла в угол балкона.

Селимов не любит птиц. В кошмарах они выклевывают ему глаза, хлопая по воздуху огромными пыльными крыльями. Он быстро зашел в комнату и закрыл балконную дверь. Ему было страшно.

Пошел дождь. Птица сидела, забившись в угол и закрыв глаза. Ручейки воды стекали по ее черным блестящим перьям. Время от времени она раскрывала клюв и издавала резкие клекающие звуки. Холодные мурашки бежали по спине Селимова, стоящего за балконной дверью.

Дождь не прекращался до самого вечера.

Глава 7 ЛУПАНАРИЙ

(Лупанарий* — публичный дом)

1.

Хорошо известно, что моча отпугивает ледяных призраков. Ее резкий стойкий запах отнимает всю их силу и привлекательность. Разбрызгайте мочу перед входной дверью и можете быть уверены: призраки никогда не нарушат покой вашего дома.

Базилик и чемерица просветляют голову, очищают кровь от смертоносных гумморов и снимают напряжение.

Клубок ниток перенимает на себя смертельные проклятия и запутывает жестко детерминированные нити судьбы.

Серебряный нож с корочкой хлеба под подушкой — лучшее средство против ночных поллюций и кошмаров. Так учит Черная Кебире.

Несмотря на все старания Алии — Валии, выздоровление Ибишева шло медленно и тяжело и затянулось почти до конца лета.

Утром 18 августа, плотно позавтракав вареными яйцами, медом, свежими сливками и молоком, Ибишев впервые со времени своей болезни попросил согреть ему воду для бритья.

Он смотрит на свое лицо в круглом зеркальце. От горячей воды в железной миске поднимается пар. Он затуманивает поверхность зеркала и отражение лица совершенно расплывается. Теперь оно еще больше похоже на маску, сделанную без всякой пропорции и чувства меры. Ибишев вытирает зеркало подолом майки и ставит его на место. Черты лица за влажной поверхностью стекла по–прежнему выглядят смешно и нелепо.

Он не может быть таким на самом деле.

Но в Ибишеве больше нет ни ярости, ни отчаяния. Все перегорело. Растворилось без остатка в черных гумморах, испарилось вместе с потом через поры на коже, превратилось в цепочку воспалившихся угрей на подбородке. Утекло вместе с каплями спермы и крови во время безумных ночных бдений…

Кончается это лето. Ибишеву пора возвращаться в Баку, в институт. И, может быть, то, что осталось в самой глубине его сердца от образа обнаженной богини, там, в грохоте обыденности большого города постепенно исчезнет так же, как исчезли его ярость и отчаяние.

Ибишев окунает помазок в медную мыльницу и после короткой паузы решительно мажет щеку теплой пористой пеной. Опасная бритва с чудесной перламутровой ручкой лежит рядом, на краю раковины. Сверкающее лезвие. Проверяя себя, Ибишев задирает кверху голову. Смертельный лабиринт из трещин на потолке все еще притягивает его. Но теперь он может заставить себя отвести взгляд.

С того дня Ибишев стал бриться аккуратно через день. И матери каждый день благословляли Черную Кебире и, навестив ее, целовали ей руки и плакали. И Ибишев, почти вырвавшись из замкнутого круга своих лабиринтов, медленно, шаг за шагом, возвращался к жизни. И в этом была заключена великая надежда.