Ибишев - [28]
Душа его, сконцентрировавшись в горящих глазах, дрожит и мучается, и червяк на узком лбу нервно извивается всем своим теплым тельцем… Она не видит его. И никогда не увидит. Она не должна его увидеть. Отчаяние и боль. На глаза наворачиваются слезы.
Джамиля — Зохра заходит в дом, бросив на шезлонг журнал.
Ибишев чувствует свинцовую тяжесть в переносице — верный признак начинающегося кровотечения. Зажав ноздри пальцами он, крадучись, бежит через весь город к скалам, к морю. И там, упав на колени у самой кромки воды, остекленевшими глазами смотрит, как капли густой вязкой крови капают ему на грудь, руки, песок. И он совершенно один под темно–фиолетовым небом, наедине со своей бушующей плотью и светлеющими звездами…
А жара все не спадала. Маслины чернели и высыхали. И вся рыба ушла далеко в море, и рыбаки в который уже раз возвращались с пустыми руками. И вода в артезианских колодцах вокруг города стала горькой, как полынь. И солдаты из правительственного батальона, расквартированные в общежитии электростанции, целыми днями бесцельно слонялись по улицам в насквозь промокших гимнастерках в поисках тени и прохлады. По вечерам они не уходили с пляжа. Особенно тяжело приходилось высоким белокожим горцам с севера. Солнце обжигало их тела и лица, и многие из них болели.
Все живое в Денизли задыхалось от пыли и духоты. И лишь хищные жадные виноградники продолжали неотступно ползти в сторону пышущего жаром города. И даже убийственное солнце не могло остановить их. По–прежнему с грохотом обваливались железобетонные каркасы и каменные стены недостроенных дач, сдавленные твердыми, как железо, щупальцами, и тучи цементной пыли подолгу висели в прогорклом воздухе.
Единственный человек в Денизли, кто не обращает внимания на жару — это Ибишев. Одержимый дневными и ночными призраками, он продолжает бродить по своим немыслимым лабиринтам, отдавая этому все силы без остатка. Лабиринты бесконечно накладываются, продолжают друг друга как в зеркале, становятся все более изощренными и запутанными, и он уже знает, что ему никогда не найти решения…
Ночь. Сгорбленный и уставший Ибишев сидит на кухне, в темноте. Его давно нечесаные волосы отросли почти до самых плеч. Из окна на стол, покрытый клетчатой скатертью, падает бледный свет уличного фонаря. Ибишев ест сахар из стеклянной сахарницы. Кусок за куском. Отправляет в рот и методично с хрустом разгрызает. Лица его не видно…
4.
В один из дней этого безумного лета Алия — Валия встали засветло. Стараясь не шуметь, они достали из шифоньера свои выходные платья, оделись, накинули сверху нарядные вдовьи покрывала и, заперев на ключ спящего Ибишева, торопливо вышли из дома. Пешком через весь город они отправились в старую мечеть.
Несмотря на ранний час — предрассветные сумерки только начинают рассеиваться — во дворе мечети, выложенном цветной керамической плиткой, на скамейке сидят два старика в белых шапочках, толстый имам и мальчик–служка. Все они, кроме мальчика, перебирают длинные четки и зевают. Прямо у ворот, рядом с восьмигранным бассейном, заваленным досками и мешками с цементом, стоит высокий железный ящик с прорезью для пожертвований. Само здание мечети, с треснувшим куполом и приземистым минаретом, в строительных лесах. Ремонт и реставрация тянутся уже второй год.
Алия — Валия достают из кошелька заранее приготовленные деньги и опускают их в прорезь ящика. Толстый имам кивает головой.
— Пусть Аллах примет ваш дар!
Вдовы подходят к ступенькам мечети, поднимаются наверх, снимают у входа туфли и идут в полусумраке по пыльным коврам. Они опускаются на колени перед каменным надгробием, покрытым черным бархатом.
Они просят за сына. Они молят избавить его от безумия и изгнать рогатую ехидну, пожирающую его изнутри. И слезы текут по их прозрачным девственным лицам и капают на вдовьи покрывала. И они прикасаются к каменному надгробию и ждут ответа. Но царственный Митра в своей золотой колеснице молчит и прячет глаза…
К приходу гадалки готовились целых три дня. Несколько раз мыли полы, с антресолей были извлечены, проветрены и постелены в большой комнате два старых ковра ручной работы, побелили закопченный после пожара потолок в комнате Ибишева, повесили новые занавеси, убрали всю паутину в коридоре, которую до этого не трогали из суеверия, а пауков, которых удалось изловить, выпустили в подъезд, К рису купили нежирной баранины и курицу, а еще белую чечевицу, свежие овощи, зелень, чеснок, иранский шафран и йогурт. Для Черной Кебире были приготовлены подарки: отрез, новое китайское полотенце, коробка шоколада и маленькая подушечка, собственноручно расшитая матерями.
Для того, чтобы покрыть все расходы, Алие — Валие пришлось продать золотое кольцо с изумрудом и цепочку.
Когда все эти приготовления были, наконец, успешно завершены, осталось самое главное — привести в порядок самого Ибишева. И матери договорились действовать решительно и быстро.
Они разбудили его рано утром. Заставили выпить чашку облепихового чая с солидной порцией димедрола. Минут через двадцать после того, как он совершенно осоловел, Алия — Валия подняли его с постели и, подхватив с двух сторон за руки, потащили в ванную комнату. Ибишев не сопротивлялся.
В новом же романе Таир Али ищет и находит корни выживания лирического героя своего произведения, от имени кого ведется повествование. Перед нами оживают в его восприятии сложные перипетии истории начала прошлого столетия и связанной с нею личной судьбы его деда — своего рода перекати-поле. События происходят в Азербайджане и Турции на фоне недолгой жизни первой на Востоке Азербайджанской Демократической республики и в последующие советские годы.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.