Iassa - [30]

Перестала работать аналитическая машина моего мозга. Я не выстраивала обрушивающиеся, словно лавина, факты, не искала свои и чужие ошибки, не строила планов, не грустила о безоблачном прошлом, не силилась стимулировать бурную деятельность. Кажется, это называется «плыть по течению». События меня обтекали, вызывая реакции во внешних рецепторах, то есть я на эти события реагировала, но внутри волны затухали практически сразу. То, что я так долго пыталась узнать и понять, приходило ко мне как бы невзначай, исподволь, и было неинтересным, потому что глубоко узнаваемым.

Я проводила Бориса с лёгким разочарованием, что его визит так быстро закончился, единственное, чего желал мой мозг последнее время — это постоянной смены декораций. Это было похоже на известные приёмы психотерапии — когда внимание скользит по разноцветному калейдоскопу событий и вещей, фактов и лиц, но не фиксируется ни на чём долго.

Вынужденное одиночество один день могло раздражать меня, но в другой из вечеров действовало успокоительно, как колыбельная в детстве. Иногда мое состояние напоминало качание на волнах, иногда — перепрыгивание с льдины на льдину.

Захлопнулась дверь, лёгкая грусть сменилась радостным ощущением, что сегодня, возможно, меня никто не будет беспокоить. И можно просто полежать, уставившись в телевизор.

Меня даже не возмущали сериалы, напоминающие иммунизацию от интеллекта, но от них было хорошо, спокойно и «ненапряжно».

Может, права великая «писательница», которая в шутку или всерьёз ставит себя близко с Достоевским, когда речь идёт о совместной книжной полке? Права в том, что люди так устали от жизни с её перманентными проблемами, что им нужна лёгкая литература?

Я удобно устроилась на диване, укутавшись пледом. Осень выдалась дождливая и холодная, и дома стояла привычная для этого времени года прохлада.

В окно медленно вползала ночь. Завтра опять суббота, послезавтра опять воскресенье, нужно будет испечь пирожки с яблоками, которые так любит Серёжа, может быть, я успею сделать заготовки на зиму, только вот кто все это будет есть, непонятно…

С левой стороны грудины железной хваткой в меня впилась боль. Мышцы странно онемели. Мышцы онемели, превратив конечности в ватные валики. Благо, телефон валялся рядом, на столике. Я набрала номер Жанны.

— Жанна, привет, — сказала я задыхающимся голосом, — мне плохо… Приезжай, у тебя ведь есть ключи, я встать не могу….

Глава 16

— Оклемалась? Ну, слава Богу!

Жанна выглядела испуганной.

— Ты давно здесь?

— Да уже с полчаса вокруг тебя танцую.

— Что со мной?

— Сердечный приступ. Сейчас скорая приедет. Пока нашла у тебя валерьянки — корвалолы, да пока влила, времени много прошло.

— А ноги почему такие ватные? — я попыталась пошевелить пальцами, но мне это удалось с трудом, словно это были не ноги, а протезы.

— Невры, невры… Не знаю, милая, об этом пусть тебе эскулапы скажут.

В дверь позвонили. Через минуту в комнату зашла молоденькая нервная девица интерновского вида на тонких каблуках. В её лице я не заметила ни капли сострадания, наоборот, некоторую брезгливость, словно она была графиня, которой внезапно предложили убраться в хлеву. Она торопливо пощупала пульс и измерила давление.

— Последнее время нервничали?

— Да у неё вся жизнь — сплошная нервотрёпка, — ответила за меня Жанна.

— Понятно. Симптомы неопределённые. Не нравится мне это. Идти сможете?

— Сомневаюсь, — ответила я неуверенно. Не хотелось верить, что я так беспомощна.

— Понятно, — буркнула девица, записывая что-то на планшете.

Пожалуй, сейчас её брезгливость куда-то исчезла, и можно было наблюдать, как она морщит лобик бывалой отличницы. Девочка явно не из большого рвения работает на «скорой». Нужда, очевидно, заставляет.

— Помогите ей собраться. Самое необходимое. Думаю, что нужно провести обследование и даже лечь в стационар.

Я прихожу на кафедру фольклора и натыкаюсь почему-то на старую «училку» по литературе, которая когда-то учила Серёжу.

— Наталья Владимировна, как я рада Вас видеть.

— Я тоже рада, Зоя Петровна, но мне хотелось бы увидеть Серёжу, — странно, она пытается отвести меня от двери, за которой слышны голоса и, очевидно, идёт занятие.

— Конечно, конечно вот сейчас звонок прозвенит, и он к Вам выйдет.

— Зоя Петровна, раз уж Вы здесь, я хотела бы с Вами поговорить. Мне кажется, что мой Серёжа того… В общем, что у него шизофрения, — странно, почему я с ней это обсуждаю, она ведь не врач.

— А у нас у всех ребяток шизофрения, разве Вы не знали? У нас педагог есть, Анна Васильевна, она какой-то эксперимент проводит, у неё есть шапка такая, — «училка» хихикнула, — Ой, извините… Просто это всё очень старые сказки напоминает, из бабушкиного сундука. Шапка такая, её надеваешь, говоришь слова, и у человека сразу ум за разум заходит, — здесь Зоя Петровна снова улыбнулась, и вообще вид у неё был глуповатенький, как у кикиморы в лесу.

— Я понимаю, мне очень хочется вытащить Серёжу…

— Я не договорила. Шапку эту куда-то закинули, её нужно найти, сказать эти же самые слова наоборот, и человек снова становится нормальным. Многие уже так и сделали, — сообщила она доверительным тоном, слегка подмигивая.