Iassa - [31]

— А где шапку эту найти?

— Ой, не знаю, не ведаю, милая Наталья Владимировна, ой, скоро урок кончится, а я ещё в буфет не сбегала, а я ведь голодная, — закудахтала она, боязливо приглядываясь к чуть приоткрывшейся двери.

Мне показалось, что за дверью кто-то стоит. Хотелось крикнуть «чур меня». Пока я наблюдала за этим, Зоя Петровна буквально поскакала по коридору, всплескивая руками, словно курица. Странно, подумала я, странно. Но сообщение о волшебной шапке и связанном с ней эксперименте не давало отвлекаться на такие мелочи, как неподобающее поведение уже немолодой женщины. А нос у неё, случайно, не длиннее обычного?

За дверью послышался лёгкий шёпот. Потом показался нос. Потом возникла фигура Серёжи.

— Мама? Что ты здесь делаешь?

— Шапку ищу.

— Шапку?

— … Может, шапку взять, а то вдруг надолго?

Это Жанна собирает мои вещи. Идти я смогла только до двери, да и то с помощью Жанны. Она не выдержала и наорала на шпильконесущую графиню, чтобы та вызвала санитаров, что и было исполнено.

Глава 17

Золото октября растворялось в аквамариновой синеве утра. Диагноз врачей был неутешителен — нервное истощение, перебои артериального давления, как следствие — неврологические боли.

Больничная палата грязно-розовых оттенков сжимала мое бренное тело со всех сторон. Утро не предвещало ничего хорошего. Обязательный обход врача, стандартные рекомендации, а ещё — надежда, что скоро все это кончится. Тупое разглядывание неба за окном, выслушивание говорливых соседок, сетования нянечек и сестричек на суровую жизнь бюджетников — вот и вся палитра больничной жизни.

За все время ко мне пару раз забегала Жанна, да ещё Юрка со своими вечными вопросами о моем «драгоценном здоровье».

Врачи убеждали меня, что дела идут на поправку, что скоро я буду радоваться жизни и всему-всему. Но апатия разливалась по телу приятной ленью и осознанием того, что не нужно никуда ни бежать, ни о чем-то заботиться.

Пару раз Жанна обмолвилась, что Володя собирается вернуться домой. Что ж. Мне это было совершенно безразлично.

Октябрь стоял на удивление тёплым, словно лето неожиданно сменило осень. К счастью, в палате никого не было.

Дверь тихонько скрипнула, и на пороге появилась… Лада.

— Здравствуйте, Наталья Владимировна.

Иногда пишут, что «от удивления я долго тёр глаза, вглядываясь в почти забытый образ». Или — я потерял дар речи от удивления. Или — я вскрикнул от страшного потрясения. Разумеется, всё это выглядело примерно так, ведь мозг не мог мгновенно переварить информацию, сопоставимую разве что с пьесой абсурда.

— Я сейчас все объясню, Наталья Владимировна, Вы только не пугайтесь, это действительно я, а не какой-нибудь двойник.

— Ты жива?

— Да, я жива. И спас меня Антон. Я сама только недавно из больницы. Знаете, я многое пережила за эти месяцы и Серёжу ни в чем не виню.

— Как, каким образом тебя спас Антон?

Наверное, это выглядит неестественно — что я не лишилась сразу чувств при виде «воскресшего мертвеца». Все дело в том, что я находилась в состоянии, в котором пребывают змеи в период спячки. То есть и кровь, и мысли текли в замедленном режиме. Поэтому появление Лады и не вызвало слишком бурной реакции.

— Наверное, Вы уже знаете. Он за нами следил. И в ту ночь — тоже. А потом отвёз меня в больницу. Серёжа был в состоянии аффекта, он не соображал, что делал.

— Мне кажется, ты не права. Я читала его письмо. Он абсолютно вменяемый.

— Я не буду Вас переубеждать. Скоро суд. Я пришла сказать Вам, что буду говорить только часть правды. Но Вам я хочу сказать, что я вовсе не хочу, чтобы он пострадал. Он не виноват, во всем виновата Анна Васильевна, к сожалению, я сама долгое время находилась под её влиянием. А сейчас как будто проснулась.

— Почему мне сразу не сообщили, что ты жива? А в милиции знают?

— Видите ли, долгое время я находилась в состоянии комы. Когда Антон привез меня в больницу… В общем, он никому ничего не сообщал. Так было нужно… Чтобы никто не знал, что я осталась жива. Только моя мама знала.

— Ну, и какую же часть правды ты собираешься сообщить на суде? — спросила я, с трудом стараясь восстановить ход событий.

— Расскажу, что Серёжа рассказал мне о плане Галицкой принести моё тело в жертву. Так как он боялся Галицкой, мы вместе придумали этот план. А смерть инсценировали. Конечно, после этого мне нужно было надолго пропасть. Предположим, я жила в тихой забытой деревеньке.

— …и все это время посылала Серёже пламенные приветы. Кто поверит-то? А ты знаешь, что он чуть не убил себя?

— Успокойтесь, Наталья Владимировна. Я Вас понимаю. Но я вообще ничего об этом не знала. Повторяю — я была в больнице!

— Извини, — я поняла, что обвинять её в чем-либо вообще нельзя, потому что она сама — жертва. — Но для суда эта версия абсолютно не годится. Ты видела Серёжу? Как мы ему сможем внушить, что он всё знал заранее? А письмо?

— Нет, не видела.

— Послушай, я устала. Мне нужно всё обдумать. Приходи ко мне домой, когда меня выпишут. Мы придумаем… Мы придумаем какую-нибудь более правдоподобную сказку.

— Да, я поняла. Антон передал для Вас письмо.

Здравствуй, Наташа!

Тебя, вероятно, удивит мое письмо, но отнесись к нему, пожалуйста, как можно более снисходительно. Наверное, тебе уже многие факты стали известны. И ты знаешь мою роль во всей этой истории. Я чувствую необходимость объясниться. Наверное, прежде всего тебя интересует ответ на вопрос, почему я вообще ввязался в эту историю?