И здрасте вам через окно! - [26]
– Кто едет? Там написано?
– Какая-то Гала.
– Ну, что я вчера говорила? – запричитала Мирав, откидывая крючок. – Не зря луна так светила. Ой, не зря. – Сава, просыпайся! К нам приезжает жить мамина сестра.
– Ужас надвигается на нас со скоростью локомотива «Симферополь – Одесса», – буркнул Савелий и повернулся на другой бок.
– Сава, ты говоришь обидно. Тетя Гала – родной человек.
– Тебе родной. Знаю я ее выкрутасы наизусть. Снаружи ангел белокрылый, а чуть не по ней, так хоть из дому беги.
– Мы не можем ей отказать в приюте. Или у нас нет места?
– С откудова? С Менделем ее положить?
– Сава, она же старая и одинокая. Сколько ей осталось.
– Ты лучше подумай, сколько нам осталось, если она у нас задержится. Щас, не успеет зайти, такой халоймес начнется! Будет флаконы с одеколонами повсюду расставлять, ногти красить, шарфики кисейные по крючкам развешивать, тебя кремами мазать. Одной ногой в гробу, а дай нос попудрить.
– Сава, ты меня устал. Где она, и где мы! Она же артистка! У нее тонкая организация.
– Вот именно, артистка. И организация у нее очень подозрительная. Вспомнишь меня, устроит она нам веселую жизнь. Эх, такое утро испоганить! – выругался в сердцах Сава, быстро оделся и, уходя, демонстративно хлопнул дверью.
– Сава, кефир! Кефир не забудь выпить, – прокричала уходящему мужу Мирав.
Почти каждый день она покупала несколько бутылок и вместе с другими продуктами тащила тяжелые сумки домой. Утро мужа начиналось с кисломолочного продукта, гимнастики и водных процедур. После пяти минут бега вокруг стола и глубокого дыхания он делал двадцать приседаний, столько же наклонов, упражнений с гантелями и только после этого шел умываться. Раздевшись по пояс, Савелий намыливал шею банным мылом и, склонившись над тазом, обмывался прохладной водой. При этом он кряхтел, фыркал от удовольствия и умудрялся расплескать вокруг себя воду так, словно пользовался не умывальником, а душем. Всякий раз Мирав стояла неподалеку и терпеливо ждала окончания водных процедур, чтобы без промедления подать мужу чистое полотенце с рубахой. Пока он одевался, она быстро протирала пол и бежала накрывать на стол. Что-что, а о правильном питании Сава заботился почти так же, как и о финансовом благосостоянии семьи.
«Граждане встречающие, будьте осторожны! Поезд «Симферополь – Одесса» прибывает на первый путь!»
Через пару минут послышался протяжный гудок и вдалеке, где полоски рельс сходятся в одну тоненькую ниточку, показалось темное пятно с тянущимся за ним шлейфом густого черного дыма. Пятно громыхало, пыхтело и салютовало само себе, выбрасывая из трубы разноцветные искры. Горящий фонарь и красная пятиконечная звезда на фронтальной части машины придавали моменту прибытия локомотива не только торжественность, но и государственную значимость. Равномерно попыхивая паром из-под колес, паровоз еще раз издал протяжный гудок и замедлил ход. Тормозные колодки с радостью прижались к уставшим колесам, межвагонные сцепки вздрогнули, и состав замер, к великой радости встречающих.
Проводники почти одновременно распахнули двери, и из вагонов один за другим высыпали пассажиры, таща за собой разноцветные чемоданы, баулы и коробки, обвязанные для надежности бечевкой. Вскоре толпа начала редеть и на перроне почти никого не осталось. Мендель с матерью удивленно посмотрели друг на друга и медленно побрели вдоль вагонов, заглядывая в окна и расспрашивая проводников о престарелой родственнице. Не успели они дойти до середины состава, как столкнулись с грузчиком, вытаскивающим на платформу огромный рыжий чемодан.
– Ради бога, осторожнее! – послышалось из тамбура. – Его мне из самой Аргентины привезли. Натуральная кожа. Подарок, между прочим. Вы сейчас все изнахратите и уйдете, а мне с дефектом жить до конца моих дней.
– Это она, – только и смогла промолвить Мирав, заглядывая в тамбур. Увидев родственников, Гала тут же приняла театральную позу, вскинула руку вверх и пафосно продекламировала:
– Даниил Хармс, между прочим, но вам наверняка ничего не говорит это имя. Как специально для меня написал, – вальяжно произнесла Гала. – Так и знала, что никто меня не встретит.
– Тетя, мы стоим здесь уже добрых полчаса. Вы же не написали, в каком вагоне приедете к нам жить, – начал оправдываться Мендель.
– Не писала. Мальчик мой, легкая интрига придает женщине загадочность и иногда заставляет мужчин думать. Если бы я все говорила своему покойному Ленечке, он бы не ушел счастливым в мир иной. Ты лучше сними меня с этой верхотуры, а то я спрыгну со ступеньки и рассыплюсь у вас на глазах, не испытав минуты радостной встречи. Старая уже Гала стала, – жалобно запричитала она, протягивая руки внучатому племяннику.
Пока родственники обнимались, грузчик небрежно отодвинул чемодан в сторону и замер в ожидании оплаты. Мендель с легкостью подхватил старушку на руки. После жарких объятий Гала порылась в сумочке и извлекла из нее пятьдесят копеек.
Избалованная вниманием публики солистка оперного театра уходит на заслуженный отдых. Вслед за первым ударом следует второй – кончина любимого мужа. Другая бы сдалась и скучно старела в одиночестве, но только не Цецилия Моисеевна! Она и в судьбе соседей примет горячее участие, и в своей судьбе еще допишет пару ярких глав…
Мама дорогая, что началось во французской столице после покупки золотой тиары скифского царя Сайтаферна! Париж бурлил, обсуждая новость. Толпы любопытных ринулись в Лувр, чтобы посмотреть на чудо древнегреческого искусства – шедевр, стоивший государству четверть миллиона франков. И только Фима Разумовский, скромный ювелир из Одессы, не подозревал, что его творение, за которое сам он получил всего две тысячи рублей, оценено так высоко… Не знал он и того, что мировой скандал вот-вот накроет его с головой.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.
Кира живет одна, в небольшом южном городе, и спокойная жизнь, в которой — регулярные звонки взрослой дочери, забота о двух котах, и главное — неспешные ежедневные одинокие прогулки, совершенно ее устраивает. Но именно плавное течение новой жизни, с ее неторопливой свободой, которая позволяет Кире пристальнее вглядываться в окружающее, замечая все больше мелких подробностей, вдруг начинает менять все вокруг, возвращая и материализуя давным-давно забытое прошлое. Вернее, один его ужасный период, страшные вещи, что случились с маленькой Кирой в ее шестнадцать лет.
Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.