И здесь граница - [4]

Полоса препятствий — всего каких-то две сотни метров. Небольшое, совсем пустячное расстояние, а попробуй-ка сноровисто, уверенно одолеть все эти лабиринты, траншеи, лестницы, стенки.

Тогда-то и появилась заметка в стенгазете про Судакова. Мол, из нового пополнения он на последнем месте по всем показателям: по огневой, по физподготовке, по строевой… И карикатура с подписью: «Виктор Судаков в морозоустойчивых трусах». Это из-за того, что холодной воды Судаков боялся, не хотел, как все, до пояса умываться.

Вся застава со смеху покатывалась. Вот Судаков так Судаков! Без году неделю служит, а уже отличился, в газету угодил.

Вечером, проходя мимо беседки, Кублашвили случайно услышал разговор двух старослужащих.

— …От того Судакова толку мало, — недовольно сказал один. — Солдат из него, что из козла балерина. Вот сегодня, к примеру, номер был. Копаюсь я в рации, контакты зачищаю, а тут подходит он, сопит над ухом. «Чего стоишь? — спрашиваю. — Лучше помог бы помехи устранить». — «Что делать надо, товарищ ефрейтор?» — «А ты фуражкой у антенны помаши, вот и все».

Принялся он фуражкой помехи отгонять. До тех пор отгонял, пока я не рассмеялся. Тогда только этот мудрец раскумекал, что разыграли его… В технике ни бе, ни ме, а на язык очень даже острый. Самые, говорит, лучшие команды: «перекур», «разойдись», «обед» и «отбой»…

— Да-а, ничего не скажешь, язык у него хорошо подвешен, — согласился другой. — А помнишь, в прошлом году тоже нашелся под стать Судакову. Сморчок, из-за стола не видно, а придумал: «Люблю всего три слова я: «кино», «отбой», «столовая». В рифму сочинил. Поэт…

Неприятно стало Кублашвили, словно речь шла о нем. А вообще-то, зачем самого себя успокаивать? Сегодня Судакова пропесочили за отставание, а завтра за него возьмутся. И ему по физподготовке хвастаться нечем, невелики успехи.

Сам не заметил, как очутился в спортгородке. Прислонившись спиной к столбу, задумался. Еще подростком в колхозе на чайной плантации работал и от других не отставал. На шахту поступил — хвалили. А тут…

Скрипнув зубами от обиды и злости на самого себя, ухватился за перекладину. «Ну погоди, укрощу тебя! Всем докажу, всем!»

Подтянулся раз, другой, третий… Шестой до конца не довел, тяжело спрыгнул на землю.

«Уф! Ну и работенка!» — вытер рукавом мокрый лоб и отчаянно махнул рукой: куда, мол, мне! И в эту минуту услышал знакомый хрипловатый бас:

— Маловато, совсем маловато!

«Старшина! Как это он так незаметно подошел?» Кублашвили покраснел от смущения.

Да, то был старшина заставы. Никогда не скажешь, что ему сорок да еще, как говорил он сам, с большим гаком. Глаза молодые, весь он сам энергичный, подвижный, ловкий. Кублашвили не раз видел: старшина крутит «солнце» на перекладине, легко, играючи перелетает через спортивного коня. Видел и вздыхал с затаенной завистью.

— Соберите волю в кулак, товарищ Кублашвили. Вы же ничем не хуже других. Человек всего может добиться, если крепко захочет.

— Не получается у меня… — пробормотал, не поднимая глаз, Кублашвили.

— Получится, поверьте, получится. Тренироваться следует больше. Никому легко не дается. В свое время и я руки в кровь стирал на перекладине. — Старшина снял ремень, расстегнул ворот гимнастерки. — Ну-ка, давайте вместе! И чтоб все по науке…

В тот вечер Кублашвили подтянулся семь раз. Огромнейшим это было достижением. Сам себе не верил.

И так он тогда разохотился, что, обрадованный, улыбающийся, попросил:

— Можно, я подъем переворотом попробую?

— Почему бы и нет? — пожал плечами старшина. — Не боги горшки обжигают. Пойдет у вас дело. Не вышло сегодня — выйдет завтра. Главное, чтоб все по науке… — и без всякого перехода добавил: — Сегодня понедельник, трудный, говорят, день. Но для вас самый хороший. В этот день вы с мертвой точки сдвинулись.

Да, поначалу не все ладилось у Кублашвили, но он знал: главное — желание и настойчивость. Уж чего-чего, а настойчивости ему не занимать.

Есть такая армейская шутка: «Солдат чистит носки сапог для себя, а задники для старшины». Кублашвили с завидным упорством учился военному делу, чистил с одинаковым усердием и носки сапог, и задники.

«Хочу на фронт!»

1

Обстановка на дальневосточной границе создалась тогда крайне напряженная. Пограничники всегда были в боевой готовности. Японская военщина выбирала благоприятный момент для нападения на СССР. Это вынуждало наше командование держать на Дальнем Востоке значительные силы. Действуя на западе, эти Дивизии могли бы, конечно, по-иному повернуть события на фронте.

На сердце у Кублашвили отчаянная тоска. Красная Армия оставила Армавир, Ставрополь… Кровопролитные бои под Сталинградом, под Моздоком… Уже до его родных мест рукой подать… А он тут, за тридевять земель от фронта. Нет, это просто несправедливо!

Наконец, осмелившись, Кублашвили решил посоветоваться с заместителем начальника заставы.

Замполит, молодой, энергичный, был из тех командиров, которые не только поучают, но и работают засучив рукава.

Прямой, бесхитростный, не считал он для себя зазорным вместе с бойцами заготавливать дрова на зиму, пилить и колоть их. Работал так, что пот градом катился. И ребята, глядя на него, старались вовсю.