И занавес опускается - [85]

Сначала не заметили ничего существенного: несколько блокнотов с записями многолетней давности — от стихов до пьес, написанных уже знакомым нам тонким, неаккуратным почерком.

И ничего похожего на дневник.

Никаких фотографий.

Никаких личных писем, даже от матери.

Я был удивлён: большинство людей хранят подобные вещи. Даже в моей квартире в Добсоне, несмотря на спартанские условия, на шкафу стояла коробка с фотографиями и письмами, написанными моей матерью и Ханной. Эти вещи были слишком болезненными, чтобы видеть их каждый день, но слишком дорогими, чтобы их выбрасывать.

С другой стороны, Роберт мог хранить подобные ценности в другом месте, а мог и вообще избавиться от таких воспоминаний.

После того, как мы покончили с коробками, ещё раз осмотрел сарай, чтобы ничего не упустить.

И тогда-то я и нашёл последнюю коробку.

Она больше напоминала небольшой чемоданчик, сделанный из плотного картона.

Эта коробка оказалась тяжелее других. Она была закопана в землю под несколькими набросанными досками, которые я отшвырнул в сторону.

Мы с некоторым трудом подняли её и поставили поверх остальных коробок.

Она была заперта на навесной замок, но он был простым, и я без труда вскрыл его с помощью захваченных инструментов.

Алистер поднял свечу над содержимым коробки.

Мы заглянули внутрь и увидели лишь скомканную простыню, чей цветочный узор был покрыт какими-то тёмными пятнами. Я потянул руку, чтобы отодвинуть её в сторону.

Медленно, медленно…

Пока мы с Алистером не рассмотрели, что лежало под тканью.

Если бы не были заранее готовы к самом худшему, то оба бы подпрыгнули на месте, а то и вскрикнули.

— Какого дьявола…, - прошептал Алистер.

В коробке лежала чья-то рука — точнее, скелетные останки. Кости были небольшими и тонкими, хотя, конечно, мы не могли знать, как эта рука выглядела при жизни.

На третьем пальце руки поблёскивало кольцо с сапфиром и бриллиантами. Драгоценности красиво переливались в свете свечи.

Мы оба вздрогнули, когда через открытую дверь в сарай ворвался порыв ледяного ветра.

— Эти кости человеческие? Наверно, женские? — предположил я, понимая, что делаю заключение лишь по тому, что кольцо на пальце, очевидно, принадлежало женщине, и убита она была в нём.

Алистер задумался.

— Кости довольно маленькие. И тот факт, что он оставил кольцо на пальце — или надел его на палец уже после смерти — должно что-то значить.

Больше в коробке ничего не было.

С улицы донёсся шум, и мы быстро переложили содержимое саквояжа Алистера в мой портфель, а в саквояж Алистера сгрузили скелетные останки и кольцо.

По дороге к парому мы с ним обсуждали два самых важных вопроса, стоявших сейчас перед нами: как доказать, что останки принадлежат человеку, и как отыскать Роберта Коби.

— Я должен пойти к Малвани, — говорил я. — Но я не смогу убедить его, что он не прав, если у меня не будет убедительных доказательств.

— А разве мы сегодня не нашли достаточно «убедительных доказательств»? — удивлённо посмотрел на меня Алистер.

— Все эти улики косвенные, — покачал я головой. — Мы даже не можем с уверенностью сказать, что кости принадлежали человеку.

— Выглядят они очень даже человеческими, — резко ответил Алистер.

— А внешность бывает обманчива, — возразил я. — Я не стану рисковать своей репутацией из-за неубедительных доказательств.

К счастью, Алистер придумал выход: оказалось, у него есть друг — палеонтолог из Американского музея естественной истории, на знания и профессионализм которого можно было положиться.

— Ты уверен? — уточнил я. — В конце концов, кости динозавров и людей отличаются. Может, стоит рискнуть и связаться с доктором Уилкоксом?

Алистер отмахнулся от моих опасений:

— Мой друг будет рад нам помочь.

Мы успели на последний поезд до Нью-Йорка, и за всю дорогу практически не проронили ни слова.

Кости, лежавшие в саквояже Алистера, не отпускали меня ни на секунду и не давали расслабиться, напоминая о том, что кто-то ушёл от заслуженного наказания.

Четверг 22 марта 1906 года

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Американский музей естественной истории. К западу от Центрального парка. Пересечение 78-ой и 81-ой улиц.

— Ваши подозрения, джентльмены, весьма мрачны. Мои скудные познания могут их не подтвердить.

Профессор Сол Ломан поправил сползшие на кончик носа очки.

— Мы всё же рискнём, — попытался отшутиться Алистер, а затем посерьёзнел. — И мы очень ценим то, что ни один другой эксперт не согласился бы встретиться с нами в такой короткий срок, чтобы осмотреть останки и рассказать что-нибудь о возрасте, поле и жизни потерпевшего.

Сол хмыкнул.

— Ты надеешься на слишком многое, друг мой.

За окном раздался раскат грома, и свет в помещении моргнул.

Сейчас было глубоко за полночь, и мы находились в нью-йоркском Музее естественной истории.

Перед тем, как сесть на поезд в Нью-Йорк, нам удалось отыскать телефон, и Алистер сделал два звонка.

Первым эмоциональным звонком Солу Ломану он убедил палеонтолога открыть лабораторию поздно ночью, когда тот должен был давно лежать в постели.

Вторым звонком Фрэнку Райли он дал указ репортёру найти все старые заметки в газетных новостях, где упоминается пропажа людей в Шелтер-Айленд за последние десять лет.